— Может, она спит?
— Спит? Названивает в Академию художеств, угрожает насыпать перцу на хвост.
— Телефон у нее отключен.
— Отключила, как вас услышала, — говорил худющий. — С вами бы я проник. Тогда подписывай полную капитуляцию. Вера меня знает лет тридцать.
Юрий Иванович глянул на часы, ахнул, тридцать пять минут третьего. Придется тебе везти меня, иначе к трем не успею.
Эрнст маячил: молчи!.. За дверью шаги, похрустывал паркет. Сработал замок, и друзья отшатнулись — на них шагнул Лохматый.
В лифте Лохматый осведомился, не в редакцию ли направляется Юрий Иванович. В машине Лохматый молчал; Юрий Иванович догадывался, что отдел литературы возвращает Лохматому рассказы, с год держал и возвращает. Про Уваровск пятидесятых годов рассказы, а отдел литературы ищет рассказы с сегодняшним молодым героем.
Эрнст простился с ними хмуро, из машины не вылез; погнала его к Вере Петровне, понимал Юрий Иванович, не боязнь в будущем потерять часы консультанта в поликлинике худфонда: он бездетный человек, получает у себя на улице Россолимо оклад старшего научного сотрудника; погнало его сочувствие к старой женщине, ее намерение опустить тело покойного мужа в хляби морские под гром духового оркестра требовало участия, понимания, ни советом, ни мудрым житейским афоризмом тут не отделаешься.
В редакции Юрий Иванович был ровно в три. Мужская составная «круглого стола» курила в коридоре. Женщины скучно, порознь сидели в креслах. В кабинете главного стенографистки умащивались за столом.
Юрий Иванович бросился в машбюро, самовар был готов. С самоваром в руках он появился в коридоре, призывно возглашая:
— Взбодримся чайком, товарищи!
Втолкнул самовар в руки мужику с ярким галстуком, догнал уходящего Лохматого с рукописью, небрежно прихваченной за угол. Угадал Юрий Иванович: вернули рассказы Лохматому. Попросил экземпляры для себя.
— На что вам? К главному пойдете? В отделе литературы мне сейчас шептали, что главный во второй раз отказался ставить рассказы в номер.
— Ну что вам наш журнальчик? — сказал Юрий Иванович. — Идите в толстые журналы.
— Идите вы знаете куда!.. — Лохматый повернулся, пошел прочь. Помягчел, когда Юрий Иванович догнал его и не обиделся. — Толстые журналы. Это же года. А у меня осталось-то — на кончике ножа. — Он коснулся руки Юрия Ивановича. — Вы днями были у Коли в лечебнице, я знаю. Приходите, договорим свой давний разговор о дружбе лицеистов пушкинского выпуска как об условии развития нравственного чувства. — Лохматый отстегнул вторые экземпляры, сунул, ушел, покачивая тугой, выставленной, как рог, прядью.