Я ускоряю шаг, взлетаю по ступенькам, лязгаю дверцей. Внутри магазина бубнит радио, и пахнет пирожками, которое жарили год за годом в прогорклом кипящем масле. Повар дрыхнет сидя, свесив голову на грудь, и кассир дрыхнет — положив голову на прилавок, шевеля дыханием чеки в коробке. Сонное калиточное урочище.
— Сорян, — тихо говорю я.
Кассир вздрагивает, выпрямляется и очумело смотрит на меня сквозь гигантские очки.
— Чего? — Небесно-голубые глаза моргают несколько раз, будто индикаторы на системном блоке. — Чего тебе?
— Скажите… Вы не видели? — Я показываю фото Дианы.
Он по-детски трёт глаза, вглядывается в снимок.
— Ты собираешься что-нибудь покупать?
С таким запахом?
— Чё-то нет… не хочется.
— М-да?.. Вот и отвечать не хочется.
В растерянности я развожу руками. Кассир смотрит выжидательно.
Стоит вообще этот разговор моих усилий? Сколько уже раз видели других, похожих девушек — не Диану?
Собеседник вздыхает, показывает, чтобы я придвинул ближе телефон и всматривается в фото. Очки сползают на кончик носа, так низко, что у меня самого чешется горбинка.
— Зачем ищешь-то? Втрескался?
— Подальше послать.
Кассир отклоняется на спинку стула и с минуту смотрит задумчиво.
— Да, — он театрально кивает, — у нас у работала рыжеволосая девушка. Нет, — он едва заметно усмехается, когда я всем телом подаюсь вперёд, — не твоя зазноба.
Из-под прилавка возникает бутылка «Новотерской», газированная вода с шипением обрушивается в пластиковый стакан.
Я с шумом выдыхаю воздух и убираю телефон.
— Где ещё можно поспрашивать? Не знаете?
— В жопе, — отвечает кассир, когда перезагружается глотком минералки.
У меня внутри всё леденеет от его грубости.
— Молодёжь обычно там околачивается. — Он видит, что я не понимаю, рокочет отрыжкой и неохотно поясняет: — Бар такой. Клуб. Называется «Жопа».
— В самом деле?
— Нет. — Ещё глоток воды, ещё отрыжка. — Я, знаешь ли, шучу.
Из моего горла вырывается смешок.
— Ну и где находится ваша… м-м, «Жопа»?
Мужчина выразительно смотрит в ответ.
— Понимаю, название под стать. Как найти?
Кассир поднимает, было, руку, но молчит, ибо по радио объявляют семь вечера. Он и повар знающе переглядываются, встают. Я догадываюсь, что у них закончился рабочий день, и мигом ощущаю себя невыразимо лишним в этой калиточной.
— А… дорога? — напоминаю я и смущённо показываю рукой за спину.
— Отсюда наверх до часовни. Потом до Шестой линии. Там разберёшься.
Я благодарю кассира, направляюсь к двери, но, последовав минутному порыву, возвращаюсь.
— Можно одну штуку?
Мой палец утыкается в тёплое стекло витрины. Кассир останавливает пересчёт выручки, хмурится.