— Наверное, судебные работники… — Я показываю взглядом на пломбу.
Диана не отвечает.
— А ты точно не знаешь от чего вот этот, синий? — говорю я и вытаскиваю свою связку с ключом «NWSEAFOOD».
— Бля-а-а-адь…
— Чё?
— Ещё на шею себе повесь!
— Да чё ты? Вдруг он…
Диана отворачивается и складывает руки на груди.
— Окей, забыли. — Я демонстративно роняю ключи обратно в карман и показываю на выгнутую рябину. — Можем залезть по дереву в слуховое окно.
Ти-ши-на.
— Да, ты права, не стоит рисковать.
Диана молча всматривается в соседские дома.
— Можем сломать, — уверенно говорю я. Будто каждый Божий день Артур Александрович крушит замки как фарфоровые чашки. — Ты не видишь чё-то, похожее на рычаг?
Свет вновь тускнеет, и завывает ветер, обдаёт нас вихрями пыли. Голенькая рябина напрягается, скрипит.
— Рычаг?.. — глупо повторяю я.
— Эти дома такие печальные.
— Чё?
— Как брошенные дети. Все уезжают, уезжают, уезжают…
Волосы Дианы встают по ветру обрывками чёрного паруса. Да всю её вот-вот сдует или переломит надвое от напора, и мне хочется обнять её, пожалеть.
— Они говорили чё-нибудь? Ну, соседи.
Диана молчит.
Так и не дождавшись ответа, я ныряю вглубь зарослей и выцарапываю увесистую ветку, похожую на рога. То есть, Артур Александрович взломает замок? И плевал он, что взвоет сигнализация? Или что коллекторы следят за домом?
Ну да.
Конечно.
Нет проблем.
— Ты точно не против, если… — Я робко машу веткой перед Дианой.
— Чел, да Господи Боже!
Диана с раздражением выхватывает у меня псевдолом, вставляет между косяком и дверью и использует как рычаг.
— Давай-ка… — Она с кряхтением нажимает на ветку. — Давай-ка, ты поможешь?
Мои пальцы в кросах поджимаются. Как бы Артур Александрович ни хорохорился, душа его осталась зайчишкой-трусишкой, который до опупения боится полиции, судов, тюрьмы и спуска с Холма Смерти.
Впрочем, зайчишка сам позвал Диану.
Я тоже наваливаюсь на «рычаг»: дерево кряхтит, дверь кряхтит, пломба натягивается. Замок трещит и с фонтанчиком пыли-трухи-щепок выламывает косяк. Я замираю. Секунды тянутся в ужасе, ждут сирены, вертолётов, ОМОНа.
Ничего не происходит.
Официальное заявление: два гимназиста только что вскрыли частную собственность.
Неофициально: вы ничего не видели и не слышали.
Я дёргаю на себя створку и надрываю пломбу. Дверь открывается с трудом, со скрежетом, будто изнутри её схватили призраки и визжат от бессильной злобы.
Шаг.
Второй.
Лицо обдаёт спёртым воздухом и полумраком. Шелест берёз стихает до неясного гула. Бело-чёрные стволы за окнами гнутся от порывов ветра, и бледные тени скользят с пола на стены, со стен на пол и обратно.