Разговор продолжался бы и далее, но нас обоих бесцеремонно попёр от кровати вновь явившийся врач – мол, тут теперь командует он! И отвлекать разговорами больного – это после, а сейчас – осмотр!
А потом меня поймал жандармский поручик…
Короче, распрощался я с ними уже после обеда, когда все пленённые злодеи были уже рассажены по телегам, и полуэскадрон вытянулся вдоль их линии.
– Не скрою, господин капитан, премного был удивлён я всем, что тут ныне увидал! – наклоняется с коня Селиванов.
– Отчего ж так, господин поручик?
– Се – горцы дикие же! К порядку воинскому таковых обычно привести можно лишь с большими трудами, да тщанием великим. Когда ещё мне вахмистр про всё это рассказывал – нимало тому дивился я, с сомнением известным словам его внимаючи. Однако ж, вижу я, что он ничуть против истинного положения вещей не преувеличил. Напротив, склонен я полагать, что он ещё многого и не заметил! Труд сей, весьма, смею я заметить, велик!
– Ну, спасибо вам на добром слове поручик! Рад, что отряд наш не был вами за какое-то нестройное сборище сочтён – чем, кстати говоря, некоторые полицейские чины иногда его – по незнанию своему – полагали…
– Вот уж чем-чем, а таковым-то сборищем он точно не является! – усмехается жандарм. – Не извольте сомневаться, господин капитан, обо всём мною будет в точности доложено!
А наутро пришла долгожданная телеграмма из Питера.
«Можете выезжать в Санкт-Петербург. Вас встретят на вокзале. Командование временно передайте князю Гарееву. На ваше место прибудет капитан Измайлов, коему в дальнейшем препоручено сим подразделением и руководить».
Вот и всё…
Эта страница моей деятельности перевёрнута.
Что меня ждёт в дальнейшем?
Штаб-ротмистр себя тоже ждать не заставил – явился на следующий день к обеду. Хотя, против прежнего, вел себя намного более учтиво и с порога не борзел. Вместе с ним прибыло и полтора десятка жандармов – для «совместного обучения и отработки действий в особых условиях». Моя формулировка – я её ещё Селиванову подсказал! Смотри ты – приняли!
Примчавшийся тотчас же Кондауров вытягивается во фрунт и рапортует своему непосредственному начальнику. Ну, не вмешиваюсь – не моё дело.
Уже не моё…
С утра перед строем мною уже было объявлено об отъезде, и командует теперь всем отрядом князь. Полагаю, что с производством его в следующий чин тоже надолго не заржавеет. Вообще-то, если исходить из условий нашего тогдашнего договора, то многим членам отряда тоже уже некоторые особые плюшки положены… есть у горцев весьма сложная процедура примирения с кровниками, и власти на месте этому весьма поспособствовать могут. Надеюсь, что так и будет.