– Всё так и есть – трое их там лежит. Один – Тимоха Рваный, известный тать! В лобешник ему чем-то заехали – и дух вон! Еле узнал… А у двух прочих башку чуть не совсем снесло! Мабуть, кувалдой вдарили!
– Not a hammer![16] Не молот! Rifle butt[17]… э-э-э… ружьё… за что держать!
– Прикладом, что ли приложил? – понимающе кивает Ферапонт. – Сурово! По-нашему!
– Так он и тама, – кивает на лес один из моих стражей, – татей кучу положил! Чуток менее десятка!
На меня смотрят уже не так подозрительно.
Пожимаю плечами.
– Я есть солдат! Воевать долго… шесть год… А кто есть тать?
– Разбойник… душегуб, короче. Как вы говорите, вашбородь – бандит!
– Десять нет… – качаю головой и растопыриваю восемь пальцев. – Столько – есть! Надо сообщить sheriff… полиция, да!
– И-и-и… сказанул! Да где ж их тута сыскать-то? В город приедем, да по начальству сообщим – пущай уж они тогда и думают…
Рядом со мною на телегу кладут берданку и револьвер – старшой с интересом его разглядывает. Удивлённо трогает импровизированный патронташ на ружейном ремне.
– Хитро придумано! Зачем так?
– Мои солдаты делали так. Быстрее можно достать cartridge[18]… э-э-э… патрон, вот! Удобнее заряжать, не у всех есть сумка для патрон…
Убираю револьвер в кобуру (и предварительно проверяю наличие патронов – на месте). А когда я достаю из-за пазухи второй, Ферапонт только языком поцокал уважительно – оценил мою предусмотрительность!
– Если нет против… возражения, я хотел бы ехать так. Мне надо иметь практик… тренировка в разговор на русский язык. Вы не есть против?
Надо полагать, я уже достаточно исковеркал свою речь, чтобы меня действительно приняли бы за иностранца. Да и прочие соображения у меня имеются… не станем уж все карты сразу раскрывать…
Кстати, из разговоров моих спутников (которые ничуть меня не стеснялись, уверенные в том, что американец не всё понимает) я выяснил одну любопытную подробность. Караван вез… что бы вы думали? Чай!
Вот тебе и здрасьте… я-то уж было себе вообразил…
– Вот, Иван Федорович, извольте представить – Пьер Махони! По нашему – Петр. Тот самый, что помог нам тогда на тракте-то…
Дорога до Питера заняла долгих пять дней – караван тащился весьма небыстро. В какой-то момент мы подзадержались, меняли телеги на сани – уж слишком много снега навыпадало. Большую часть времени я проводил в беседах с Ферапонтом – и оттого моё знание русского языка несколько «подросло». Не уверен, что он также наблатыкался говорить по-английски… но, тут уж я ни при чём! В какой-то момент он задал мне вопрос – зачем я еду в Петербург?