Тем более я не претендую на шейную цепь в стиле Людовика XV. Ее подлинность представляется мне сомнительной».
Письмо потрясло барона Каорна. Если бы под ним стояла другая подпись, барон и то встревожился бы. Но там стояла подпись Арсена Люпена!
Прилежный читатель газет, барон знал обо всем, что творится в мире воров и преступников, и, разумеется, о так называемых подвигах адского грабителя. Естественно, барон знал, что Люпен, арестованный в Америке его врагом Ганимаром, сейчас находится в тюрьме и вскоре должен состояться суд над ним.
Но барон знал также, что от Арсена Люпена можно было ждать чего угодно. Впрочем, точное знание замка, расположения картин и мебели уже само по себе было грозным признаком. Кто мог рассказать Люпену о вещах, которые тот никогда не видел?
Барон поднял глаза, любуясь суровым силуэтом Малаки, его крутым подножием, глубокой водой. Потом пожал плечами. Нет, решительно никакой опасности нет. Никто в мире не в состоянии проникнуть в неприкосновенное святилище, где хранились его коллекции. Никто, да. Но Арсен Люпен… Разве для Арсена Люпена существуют двери, подъемные мосты, стены? К чему самые невероятные препятствия и тщательно разработанные меры предосторожности, если Арсен Люпен решил достичь своей цели?
В тот же вечер барон написал в Руан, прокурору Республики. Он вложил в конверт письмо, полное угроз, и просил о помощи и защите.
Ответ не заставил себя ждать. Названный Арсен Люпен находится в настоящее время в Санте под строжайшим наблюдением. У него нет никакой возможности написать письмо, которое, скорее всего, было мистификацией. Об этом свидетельствовало все: логика, здравый смысл и реальность фактов. Тем не менее, желая перестраховаться, прокурор Республики назначил экспертизу почерка. И эксперт заявил, что, несмотря на несколько аналогий, почерк не принадлежал заключенному.
«Несмотря на несколько аналогий…» Барон запомнил только эти пугающие слова, в которых усмотрел признание в сомнениях. По его мнению, одного этого признания было достаточно, чтобы правосудие вмешалось. Его страхи усилились. Он то и дело перечитывал письмо: «В противном случае мне придется самому заняться их перевозкой». И эта точная дата: в ночь со среды 27 на четверг 28 сентября!..
Недоверчивый, скрытный барон не решался довериться даже своим слугам, преданность которых казалась ему вне всяких подозрений. Тем не менее впервые за многие годы он почувствовал необходимость поговорить с кем-нибудь, попросить совета. Брошенный на произвол судьбы правосудием своего края, он не надеялся защитить себя собственными средствами и собирался поехать в Париж, чтобы попросить помощи у какого-нибудь отставного полицейского.