Жаба на время успокоилось, что позволило продолжить анализ, правда, прежнего азарта Федотов уже не ощущал.
Сегодня Горбачев, с его наивной верой в новое мы́шление и гуманность запада, предстал перед Борисом в облике классического либерала. По-обывательски незлобливого, по большому счету не вороватого, но не тянущего на роль серьезного лидера. Такому осознанию способствовало наблюдение за местными сторонниками реформ, и, как это ни странно, за хозяином земли русской, товарищем Романовым. С другой стороны, сам феномен Горбачева явился свидетельством несостоятельности партийного принципа подбора кадров, заложенного в т. ч. и товарищем Джугашвили.
Интересно, если учесть неразрывность культурных традиций, то в феномене Мишани мы должны увидеть отголоски сегодняшней культуры, но тогда…
На счастье, порыв ветра окатил зарвавшегося мыслителя холодным душем. Сообразив, что слишком умных природа не любит, Федотов высказал классическое:
— На ну их всех на…, - и почти без паузы уточнил:
— Всех в жопу!
— Барин!? — кнутовище возницы не закончив движения замерло.
— Не ссы, братан, прорвемся.
Последнее утверждение было, в общем-то, понятным, но слишком новаторским. В итоге кнутовище вновь показало свою самостоятельность, сдвинув шапку вознице на нос. У Федотова даже мелькнула очередная «гениальная» мысль: не является ли кнут извозчика продолжением его мозга.
Блин, Мишка Горбачев, кнут извозчика. Ты, о чем, братец Грим, или совсем берега потерял? Завтра встреча с Красиным. Мишенины уезжают на ПМЖ в Европу, а Димон катит в Питер решать вопрос с привилегиями. Марш на землю!
* * *
Продажей папирос с лотка занимались люди, дошедшие до крайности. И в самом деле, в зной и в дождь носить опостылевший лоток то еще удовольствие, а дохода едва хватало на прокорм.
В конце лета на Большом проспекте появился очередной неприкаянный. Был он сутул и молчалив. Местные косились, но новичок, казалось, ничего не замечал. Впрочем, и конкурентом он оказался никудышным. Потолкается на Тучковой набережной, продаст с десяток папиросок, да и наладится ближе к Бармалеевой и Каменноостровскому проспекту. А там… хорошо, если за день на черняшку наторгует.
Вскоре на «коллегу» перестали обращать внимание, а когда тот исчез, так и вовсе забыли. Тем более никто не заметил, как за экипажем с представительным господином, несколько раз проследовала заурядная двуколка. Господин брал извозчика на пересечении Большого проспекта с Бармалеевой улицей, отсюда за ним закрепился псевдоним «Бармалей».
— Так говоришь, Бармалей каждую субботу выезжает на дачу?