В сумерках с тракта свернул очередной экипаж с одиноким пассажиром. Проехав по поселку, он остановился у высокого забора. И вот ведь незадача — коляска полностью скрыла ворота. Единственный сосед так и не разглядел, что же за гость приехал к Петру Витальевичу, зато услышал радостный вопль: «Дядюшка, это я, Миша Заболоцкий. Тебе привет от Дарьи Дмитриевны». Вслед за возгласом раздалось невнятное бормотание и скрип отворяемых ворот, за которыми тут же скрылся экипаж. На свое счастье сосед понял все правильно — сегодня игра в покер отменяется.
* * *
Петр Витальевич в отчаянии бросил последнюю фотографию в огонь, но легче ему от этого не стало.
— Ужасные, отвратительные фотографии, Господи, что мне делать, какая же грязь!
В огне, скручиваясь с краев, сгорало последнее фото. На нем он с безумно выпученными глазами пристроился к толстой шлюхе. Размалеванное лицо потаскухи. Из одежды только дешевые нитяные чулки, которые обычно носят дурно пахнущие старухи. Глядя на такое фото ощущается мерзейшее сопение и запах давно немытых разгоряченных тел.
Отчаяние, на мгновенье сменилось яростью, но вспыхнувшая в памяти дикая боль вновь вызвала отчаяние.
— Это же неправда! Так не бывает. Господи, за что ты меня так покарал?!
Титулярный советник осознал, что кричит во весь свой неслабый голос.
«Не дай бог услышат соседи», — на лбу мгновенно выступила испарина, а от накатившего страха стало еще хуже. Такого советник за собой не замечал.
Петр Витальевич был человеком не робкого десятка, наверное, и по этой причине в его воспаленном сознании бешеным галопом метались эмоции.
Отчаяние и страх сменялось короткими вспышками ярости, которые тут же смеялись воспоминанием об адской боли и страхом разоблачения, и так по кругу, из которого не было выхода.
А как все хорошо начиналось. Товарищ начальника отдела к одиннадцати отбыл «по делам». Спустя полчаса и он отправился домой. Сытный обед, робкий поцелуй супруги Антонины Федоровны и дорога на дачу. Предвкушение, что завтра утром он будут у своей Антонины Михайловны. Мысли о жене не возникало — если бы не наследство, на это худосочное создание он бы и внимания не обратил.
Соколов помнил, как закрыл створку ворот, как удивился отсутствию лая. Провал, темный, тяжелый без намека на сон наступил, когда он завернул к будке Трезора.
Следующим воспоминанием были пощёчины и голоса. Недобрые, но требовательные. В сознание он пришел, когда его окатили ледяной водой.
Вокруг были грабители, это он тогда так подумал. Четверо в аляповато раскрашенных масках из папье-маше, и кто-то пятый, которого Соколов так и не увидел. От мерзких улыбок его охватил гнев. Попытка наказать негодяев, кончилась печально — ему тут же заткнули рот и начали истязать.