Дубасова интересовала связь по радио со столицей. Предусмотрительный.
— Московский радист в готовности, — тут же откликнулся бывший морпех.
— ?
— Уезжая в Европу, Федотов распорядился оказать Вам любую помощь.
— Знали, — прозвучало обвинением, по ходу сменившимся осознанием нелепости подозрений, однако злой огонек в маленьких глазках выдал эмоции.
— Ваше высокопревосходительство, разве мы не читаем газет?
В ответ взмах рукой, как бы: «Да не мельтеши ты», но взгляд оттаял.
— Твой человек должен быть готов дать мне связь. В любое время дня и ночи! — с нажимом, будто от этого что-то зависело, уточнил Дубасов. — И еще, сейчас же в приемной оставь адрес радиостанции, а Санкт-Петербург я сам предупрежу. От меня что-нибудь надо? — последнее прозвучало, как если бы Димона послали в эротическое путешествие.
«А как же, ксива нужна: «Все, что сделал предъявитель сего… и подпись Ришелье», блин, Дубасов, конечно, но как обосновать, чтобы не послал?»
Решение пришло спонтанно:
— Если мы сейчас не опубликуем интервью с защитниками престола, то через столетие очередные либералы выльют на нас ушат помоев. Нужно оставить воспоминания.
— При чем здесь генерал-губернатор? — в голосе раздражение.
«Ёшкин кот, да он же ни бум-бум в информационной войне! — до Зверева только сейчас дошло, до какой степени Дубасов не готов к таким технологиям, и, скорее всего, к управлению Московской губернией».
Будто щелчком, все стало по местам, а ореол морского адмирала заметно поблек. Перед морпехом сидел жадный до власти старикашка. Оставалась самая малость: не подать виду и найти нужные слова.
«До власти ты конечно жадный, но и держава для тебя не пустой звук. Это я еще в Питере почувствовал. А вот с опытом у тебя проблемы, да и откуда ему взяться? Бравый командир минного катера времен войны с турками, затем командующий Тихоокеанской эскадрой. Ага, океанская эскадра в две калоши детского размера. Следом руководство Техническим комитетом, с которого прямой путь посыпать дачные дорожки, но тебя бросают разгонять черниговских крестьян. Кстати, и разогнал, и проверка на вшивость пройдена, и вот вершина — назначение на политическую должность без политического опыта. Охренеть и не встать! А нам какой с того прок? А очень даже большой — мы теперь знаем, что в кризисной ситуации власть мыслит категории времен взятия Очакова. Кстати, как и наши коммунистические вожди до последнего мыслили категориями тачанок. Кинут тебя, Федор Михайлович, вот только кидают тех, кто сам горазд лезть в гадюшник. Мы-то помним, как ты толкал речугу о возвышенной любви к его высочеству. Блин, ну вааще, куда не плюнь, попадешь в голубого».