Большинство ныло, но было и меньшинство из серии «железных дровосеков», чей лозунг всегда однозначен: «Хороший бунтовщик — мертвый бунтовщик». Этим только дай волю и будет, как в песне: «От Москвы до самых до окраин, встанут виселицы вдоль дорог».
Конечно, Дмитрий Павлович понимал, что в доме пионэров под названием «Российская Империя», есть правые и левые, привилегии и бесправие и с этим надо было кончать. Буквально вчера он знал, как решить эту проблему, но сокровенные мысли ухарей с привилегиями, для Димона оказались неожиданностью. Естественным порядком возникла прямая, как лом мысль: «Раз вы такие умные, то отчего не ходите строем, в том смысле, что сами не измените порядки? Вы же дворяне, блин, то бишь надежда и опора и кому, как не вам?»
Вспомнилось о декабристах, мечтавших подарить народу свободу. Мечтали, но не подарили. Значит, и тогда все было не так просто. В итоге новые знания открыли перед Димоном обширные горизонты, за которыми проглядывали куда как более грозные проблемы, а мир из простого и понятного стал стремительно раскрашиваться многоцветьем, замаскировавшим исторические перспективы: сунешься, а там такое начнется!
«А может быть прав господин Ульянов и этот клубок надо рассечь одним ударом?»
Вот и роль вождя мировой революции перестала быть однозначной, как ему казалось до сего дня.
По ассоциации вспомнилось брошенное Федотовым: «Димон, я не знаю куда рулить». Всплыли горькие слова его бати в адрес партийной верхушки и неприязнь к демократической сволочи.
«Получается, у дома Фидлера я мочил таких же, как мой отец?» — на душе стало по-настоящему погано. Теперь и Дима Зверев не знал «куда рулить» и как объяснить его подопечным нежелательность дальнейшего вмешательства.
— Господа тренеры, послушайте, что мне поведал раненый нами ротмистр Рахманинов.
Зверев вывалил на парней немного отредактированные откровения опрошенных им офицеров. Не все, конечно. О чем-то умолчал, что-то присочинил, точнее, преподнес взгляды жителя будущего, адаптированные под уровень слушателей. Получилось неплохо.
Сам же Зверев больше всего почерпнул из общения с ротмистром Рахманиновым. Диму ни в малейшей степени не смущало, что по его приказу капитана чуть не пристрелили и их беседа в госпитальной палате затянулась до вечера.
— Полагаете, я дворянин и мне все далось без труда? — поглаживая ноющее плечу, Рахманинов укоризненно покачал головой и было непонятно то ли он укоряет Зверева, то ли его мучит рана. — А вы представьте, крохотное именьице, семеро детей и больного отца, пенсии которого едва хватает свести концы с концами. Сударь, вам ведомо, что в училище нас таких добрая половина? Чтобы окончить учебу по первому разряду и помочь маменьке поднять меньших братьев, я три года не вылезал из учебников.