– Ты бы тоже, – ответил я.
– Что – я бы тоже?
– Сначала позвонил бы ему. А когда ты кому-то звонишь и не дожидаешься ответа, то всегда делаешь вывод, что он мертв, и отправляешься проведать? Надеюсь, нет. Почему вот ты явился сюда именно в это время?
– Ладно, я скажу. – Он поиграл желваками. – В пятницу управляющему позвонили люди, к которым Реннерт собирался приехать на выходные, и на следующий день снова. Он подумал, что Реннерт просто решил отправиться куда-нибудь в другое место, и не захотел проверять квартиру, но позвонил в Бюро по розыску пропавших без вести. Там от его сообщения отмахнулись как от очередной ложной тревоги, но этим утром кто-то из бюро вспомнил, что встречал фамилию Реннерт в рапорте, и позвонил нам. Теперь твоя очередь, и, ей-богу, тебе лучше не врать! И поживее!
Я задумчиво нахмурился:
– Это очень плохо, что я, кажется, только и делаю, что раздражаю тебя. Раз уж ты так злишься, самым лучшим для тебя было бы спустить меня вниз и отправить в участок – только вот не знаю за что. Позвонить человеку в дверь – это даже не административное правонарушение. Чего бы я хотел, так это помочь, коли оказался здесь. Если ты пробыл у него только три минуты, то наверняка не успел окончательно убедиться, а он, быть может, еще жив. Я бы с удовольствием…
– Проваливай! – Руки у него сжались в кулаки, на шее задергалась мышца. – Пошел вон!
Я не воспользовался лифтом. Пэрли знал, что самым естественным для меня будет отыскать управляющего и вытрясти из него информацию, так что я двинулся по лестнице. Пробежал ее всю до самого подвала. Там я и обнаружил его, бледного и совершенно разбитого. Говорить сил у него не было, или же он слишком перепугался, а может, и вовсе считал меня убийцей. Я сказал ему, что самое лучшее средство для него сейчас – крепкий горячий чай без сахара, и затем вышел на улицу и направился домой. Я брел, особо не торопясь. Беспокоить Вулфа в оранжерее смысла я не видел, поскольку спешить было некуда. Живот Реннерта и без того уже позеленел, так что лишние полчаса ничего не решат.
В кабинете я разложил ключи и перчатки по ящикам и зарядился джином с тоником, потому как хотел проглотить некую пилюлю, а мысль о молоке или о воде мой желудок как будто не вдохновляла. Когда Вулф спустился, я просматривал спортивный раздел «Таймс». Мы обменялись приветствиями, и он направился к единственному креслу в мире, которое по-настоящему одобрял, уселся, дал звонок насчет пива и заявил, что я могу пойти прогуляться. Он почему-то придерживается мнения, будто мои прогулки на нем благотворно сказываются.