Через некоторое время я увидел за окном Гарри, который верхом на лошади гнал перед собой половину стада. Наблюдая за тем, как они торопливо забегают в загон, я почувствовал небольшое облегчение. Но расслабляться было рано – второй половине овец по-прежнему угрожали койоты.
После ланча мы вернулись в машину, но поехали не на запад, где я потерял овец, а на север – в сторону ветряной мельницы, которую я уже видел утром. Грунтовая дорога вела в центр долины.
Пэтти указала рукой в левую сторону и сказала, чтобы я больше не водил овец на запад. «Там на холмах они все словно сходят с ума», – пояснила она. Кроме того, добавила она, неопытный пастух может легко потерять их из виду среди деревьев и оврагов. Лучше водить их широкими кругами по периметру долины, которую я позже стал называть «салатницей». (Я вспомнил схему, нарисованную Бесси на песке. Она как раз была похожа на салатницу, разделенную дорогой на две половинки: ϕ).
Мы подъехали к мельнице, которая под мерное постукивание спрятанных внутри механизмов неторопливо выкачивала воду из-под земли. На флюгере красной краской было написано: Компания Аэромотор/Сан-Анджело, Техас/США. Рядом стояло корыто и цистерна с водой, за которой в тенечке прятались овцы.
Мы их сразу пересчитали. Все овцы были на месте. Ни одна из них, к счастью, не была съедена койотами. Собаки в полном составе лежали рядом. Волнение отступило, и я наконец смог вздохнуть спокойно. (Видимо, эти собаки не так уж бесполезны, подумал я).
Пэтти попросила меня отвести овец домой.
– Только медленно, – добавила она.
Я вылез из пикапа и обошел овец по кругу. Они добродушно смотрели на меня и, судя по всему, не испытывали никаких угрызений совести. Только у собак хватило такта отвести глаза, хотя как раз их было сложно в чем-то упрекнуть.
Когда овцы напились, мы отправились в обратный путь. Они, похоже, хорошо знали дорогу домой, поэтому я перекинул трость через плечо и неторопливо брел за ними по залитой солнцем долине. Жизнь пастуха снова стала казаться мне простой и беззаботной.
Когда мы наконец вернулись на участок Бигеев, я погнал овец в довольно высокий, примерно по плечо, загон, который был сделан из деревянных досок, металлолома и кусков брезента. Вторая половина стада уже поджидала нас в загоне и отчаянно блеяла. Мои овцы с энтузиазмом блеяли им в ответ. Стоило мне открыть дверь загона, как сразу же начался невообразимый хаос: запертые овцы попытались сразу же сбежать на волю, в то время как мои овцы не менее отчаянно стремились проникнуть внутрь. Никогда не думал, что своими глазами однажды увижу, как выглядит рой овец. Голодные ягнята прорвались к своим матерям и, путаясь под ногами, сразу начали тыкаться в вымя, не обращая никакого внимания на продолжающих забегать в загон взрослых овец. Несмотря на все мои усилия, две голодные овцы всё-таки умудрились сбежать. Я решил, что рано или поздно они прислушаются к стадному инстинкту и вернутся, но, к моему ужасу, этот инстинкт первым проснулся не у них: большая часть стада внезапно решила во что бы то ни стало последовать за беглецами.