— Прошедшего не изменить, — философски изрёк он. — Но мы ещё можем попытаться. Я клянусь тебе, аниран, что завтра добьюсь аудиенции с принцем и всё ему расскажу. Тревин — рассудительный муж. Он выслушает меня и поверит мне. Это неизбежно, ведь я не стану лгать.
— Может, мне всё же стоит отправиться с тобой? Я сам себя продемонстрирую принцу.
— Тебя никто не знает. Даже если мы пойдём вместе, я не смогу провести тебя во дворец. Стража тебя остановит. И сейчас уже это не просто стража, а храмовники, которые куда опаснее. Нам двоим не пройти. А вот сам я смогу.
— Логично. Что же мне делать? Ждать твоего возвращения?
— Я отправлюсь на рассвете, чтобы успеть подготовить все бумаги. Принц встаёт рано и вельможи к нему выстраиваются с самого утра. До полудня, думаю, я уже смогу с ними переговорить. А что будет затем — затем и посмотрим. Возможно, он сам возжелает тебя увидеть и мы вернёмся в имение. А, возможно, я прибуду один. Просто дождись.
— Хорошо, Фелимид. Дождусь. Но и ты будь осторожен. Я всё же аниран. Напасть на анирана — грех. Убить анирана — грех. А ты простой, обычный. Будь осторожнее.
Фелимид усмехнулся и сказал словами старейшины Элестина:
— Не грех напасть на того анирана, кто никогда не станет «милихом». И убить не грех, ведь он, возможно, испепелит наш мир. К счастью, я верю тебе, Иван. И верю в тебя.
Я замер на мгновение. Мне показалось, что этот королевский дознаватель знает куда больше, чем пытался показать ранее. Весь вчерашний день он держался со мной вполне уверенно. Был спокоен и не мельтешил. Может, прощупывал?
— Ты веришь в меня? — тихо переспросил я. — Иначе прошлой ночью, пока я безмятежно спал, перерезал бы глотку?
Фелимид оставался таким же спокойным.
— Нет, не перерезал бы. Но если бы заметил в тебе дивное двуличие, утром за тобой пришёл бы не Рэнэ. Понимаешь, о чём я? Я переговорил с каждым простолюдином из деревни, принадлежащей примо Маркуру. Я спросил: что вы видели? И каждый из раза в раз повторял лишь одно. Они не путались в своих словах и обо всём рассказывали одинаково. Несчастная мать мальчика, которого ты спас, видела тебя близко. Как я сейчас смотрю на тебя. Она видела, с какой яростью ты убиваешь тех, кто пришёл забрать её ребёнка. И сказала мне, что с такой яростью карать зло может только настоящий защитник, настоящий посланник небес. Ведь только в его сердце есть место состраданию. Тому анирану, который не готов стать «милихом», чуждо сострадание. Им движет лишь похоть, жажда власти, стяжательство, удовлетворение своих прихотей. Ему всё равно, что будет с нашим миром. Ему интересен лишь он сам.