— Я бы хотел попросить прощения, примо Мириам, за то, что втянул вас двоих во всё это, — на меня внезапно накатила горечь от того, что я испортил очередные жизни. — Я просто не мог пройти мимо, когда увидел, как работорговцы отбирают детей у крестьян. Это был бы не я…
— Работорговцы? — удивилась она…
* * *
Я рассказал ей о себе всё. Всё о себе в этом мире. Рассказал о том, как тут очутился, как выживал, как долго бродил в одиночестве и вместе с матаном. Рассказал, как жил в лагере, рассказал про Джона Казинса и про то, как потерял матана. Рассказал про голоса в голове и про то, как они меня постоянно куда-то гонят. Не стал лишь рассказывать о беременности Дейдры. Что-то опять меня остановило от стопроцентной откровенности.
Мириам слушала внимательно и перебила лишь однажды, когда Рэнэ притащил садок с сиреем. В деревянной клетке сидела остроклювая птица с длинными когтями, внешне очень похожая на сокола. Хоть глаза птицы были закрыты колпаком, чтобы не пугалась, Рэнэ продолжал нашёптывать что-то успокаивающее. Пока я разглядывал птицу вблизи, Мириан написала послание, торопливо водя пером по пергаменту. Затем передала Рэнэ, сказала, чтобы не мешкал с отправкой и, если будет ответ, сразу шёл к ней.
А когда мажордом ушёл, нам с Мириам пришлось переехать в другую комнату. Пришли слуги и занялись уборкой. Нам принесли фруктов и я закончил свою историю рассказом о том, как во время ужасного ливня вышел из леса к деревне. Что там увидел и как поступил с теми, кто вызвал в моём сердце чудовищную по силе ненависть.
— Я уверена, аниран так и должен был поступить! — вместо того, чтобы пустить сочувствующую слезу о тяжёлом пути неприспособленного к местной жизни пришельца, она сурово рубанула рукой по воздуху. — Тот, кто прошёл бы мимо, имея возможность вмешаться, не нужен нам! Такой аниран никогда не станет «милихом»! Ты правильно поступил, Иван. Хоть… Хоть… Хоть я не знаю, как должна вести себя мать, у которой отбирают ребёнка, уверена, не стала бы стоять в сторонке.
Мириам тяжело вздохнула и сделала хороший глоток из чаши. Я хотел успокоить её, взбодрить, сказав, что ещё не всё потеряно, что всё ещё можно изменить. Что она всё ещё молода и время у неё есть. Но не успел и рта раскрыть как из женских глаз потекли слёзы. Видимо, сегодняшних событий ей хватило с лихвой.
Я не знал, что делать. Не знал, что сказать. Не мог себя заставить встать с места, погладить женщину по голове и сказать пару успокаивающих слов. В тот момент моё сердце словно игла пронзила — я осознал, что такие слёзы, скорее всего, увижу ещё не раз. Не один десяток раз.