– Но….
Боже, ему точно триста лет?
– Ты вообще в курсе, что такое менструация, соседушка? – Сейчас моему голосу позавидовал бы любой монстр. От злости я даже осмелилась посмотреть Кощею в глаза.
Он попытался спрятать улыбку, что удавалось с трудом. То есть ему еще и смешно? Кощей понял, что лучше сейчас не молчать. Целее будешь.
– У магичек свои методы борьбы с этим, у вас же, насколько я знаю, это ассоциируется с желанием валяться, ничего не делая. Агрессией, требованием внимания и пожрать. В общем…
– С состоянием любого мужика по жизни, – дополнила скатерть. Ну и слух у нашей воровки. Кроме того, кажется, я убедилась, что Руда к тому же и мужененавистница.
Кощей вышел из комнаты, я же спряталась под одеяло, не желая никого видеть. Потому что было стыдно. А еще я не знала, что мне делать. Не спрашивать же у Кощея, есть ли у него прокладки? По-моему, и истории с платьем достаточно. Так и лежала под одеялом, решив, что проще тут умереть от боли и унижения.
Услышала, как открылась дверь. Высунула нос из-под одеяла, чтобы высказать все, что думаю об опять пришедшем без стука Кощее.
Не дает мне тут умереть максимально недостойно.
Но соседа уже не было, зато у двери стоял столик со скатертью. Руда вздохнула, взмахнула краями, и на ней появилась вода и пачка обезболивающих.
– Тебе прокладки или тампоны? Сколько капель?
– Три… – шокированная я только это и смогла сказать. Стыдно-то стало еще сильнее, не вспомнила, что скатерть не только еду может воровать.
На столике появилось две пачки: тампоны и прокладки. Обезболивающее выпила, схватила сокровища и чистые вещи, завернулась в одеяло и выглянула в гостиную. Кощея там не было. Неужели у этого антисоциального мужика все-таки есть зачатки тактичности?
Мгновенным рывком (свалившись разок на пол из-за того, что наступила на край одеяла) пересекла гостиную и скрылась в ванной. Там меня скрутило от боли, я легла на пол, застонав. Но это пройдет, хуже другое – от боли меня вырвало. А значит, обезболивающее не подействовало. Вскоре стыд пересилил спазмы, и я разделась и залезла в подобие ванны.
Искупавшись и одевшись в чистое, снова проконтролировала, есть ли кто в гостиной. Смоталась туда и обратно за простыней. Отстирала. Повесила мокрую на спинку кровати и уставилась на пятно на матрасе.
– Руда, скажи, а чистящее средство и щетку можно?
Странная прозрачная субстанция отлично очищала матрас, но сам факт, что необходимо что-то там стирать, куда-то бегать, когда тебе так плохо, – ужасно бесил и вызывал жалость к себе.
Щетка выпала из рук, а я свернулась калачиком, пережидая новый приступ боли. Это всегда было спазмами. В этот раз такой до-олгий. Я легла на живот, потом на спину. Ущипнула себя за бок, затем укусила пальцы, пытаясь отвлечься от боли – другой болью. С меня градом тек пот, отчего было непонятно – кровать мокрая из-за попыток стирки или из-за моего потоотделения. От боли меня опять начало выворачивать, но внутри уже ничего не было. Только снова вернулся горький привкус. Перестала дергаться и успокоилась, только когда поняла, что дышу в чьи-то коленки. Хотя в смысле чьи-то? У кого еще могут быть в этой комнате черные классические брюки? Вряд ли это Руда.