Начало пути (Кожевников) - страница 60

– Так точно, Сергей Иванович! Сейчас среди наёмных работников маловато энтузиастов. Даже большими деньгами трудно заставить народ перерабатывать и полностью посвятить себя поставленной задаче. Кратковременно можно лозунгами увлечь народ, но длительный период в таком темпе они работать не могут. Школа не та – это вам не бойцы, закончившие кадетское училище.

– Да, кадеты – это, пожалуй, наша главная надежда на успех всего дела! Вот скажи, только честно признайся, ты сам уверен, что сможешь преодолеть все возникшие трудности?

– Так точно, Сергей Иванович, – прорвёмся!

– Ну ладно, Андрей, тогда дерзай, и пусть нам способствует удача! Самолёт корпорации тебя ждёт на аэродроме, поэтому никуда больше не заезжай, а быстрей дуй в Симферополь. Впрягайся там в руководство строительства моста на полную катушку.

На этих словах аудиенция закончилась, и, пожав Сергею Ивановичу руку, я вышел из кабинета. Голова и тогда была мутная от бессонной ночи, а после беспокойного, нервного сна в машине она совсем ничего не соображала. В аэропорту вёл себя чисто на автомате, даже смог пошутить со стюардессой. Но когда пристроился в мягкое кресло, сразу отключился, даже не почувствовал момент взлёта. И сон был на удивление приятный, про благостные дни обучения в кадетской школе, про настоящую дружбу и верность.

Уже перед самым завершением полёта, наверное, из-за начавшейся воздушной болтанки (в Крыму разыгралась непогода), приснившаяся сцена свидания с первой любовью сменилась картинками драк с пацанами из Колупаевки. Именно наш выпуск был обречён на такие драки. Местные уличные банды не воспринимали того, что в Челябинске появилась сила, способная противостоять им – таким сильным и отчаянным пацанам. В их среде котировался только культ силы, ну и пришлось курсантам отвоёвывать авторитет. Это сейчас курсант в увольнительной может совершенно спокойно ходить один в любом районе города, а тогда это было невозможно. Стоило даже группе кадетов появиться, допустим, в кинотеатре, то после сеанса их обязательно поджидала толпа местных пацанов. И начиналось – в ход шли кулаки, часто ножи и практически всегда найденные невдалеке подручные средства. Насчёт этого курсантам было проще, каждый на себе носил своё оружие – конечно же, это был ремень с тяжёлой бронзовой пряжкой. Точно такой, какие носят солдаты, только на нём был выгравирован герб училища. И умение обращаться с ним было культом курсантов. В свободное время даже ребята из младших рот отрабатывали разные финты и удары ремнём. Эти бурные годы шатания по челябинским подворотням очень пригодились в дальнейшей студенческой жизни. А именно, при отвоёвывании места под солнцем в общежитии МАДИ. Учащиеся из кавказских республик полностью захватили над ним контроль. Можно сказать, превратили это место в большой гарем, где роль евнухов выполняли славяне. Ну, естественно, бывшие кадеты это терпеть не смогли. Хотя в МАДИ из бывших курсантов поступило всего два человека, но зато каких – настоящие рубаки и бойцы от Бога. Бились с супостатами насмерть, и, наверное, их бы в конце концов забили, но помешало этому кадетское братство. Кроме них в московские вузы поступило ещё двадцать семь бывших курсантов – вот они и явились той силой, которая в процессе разборок (некоторые из них были с применением огнестрела) и усмирила разбушевавшихся джигитов. Девятеро из них отправились на родину грузом 200, дюжина стали инвалидами. Среди бывших курсантов тоже были жертвы – пятеро похоронены на кладбище близ училища, и теперь курсанты периодически устраивают у их могил вахты памяти. Может быть, вся эта бойня продолжалась бы и дальше, ведь несколько челябинцев были объявлены кровниками влиятельных на Кавказе родов, но вмешалось руководство училища. И действовало оно несколько нестандартными методами. Были вызваны все не находящиеся на службе в силовых структурах выпускники, которых командировали в Махачкалу с единственным заданием – внушить местным абрекам, что трогать кадетов получится себе дороже. Кроме этого, под видом футбольных болельщиков туда же выехала девятая и десятая роты. Драки и поножовщина продолжались в столице Дагестана больше недели. И только тогда руководство училища пошло на переговоры с местными старейшинами. В результате этих договорённостей кровники примирились, топор войны был зарыт, а челябинцы стали в Дагестане весьма уважаемыми людьми. И уже даже в курсантской форме могли спокойно поодиночке гулять по вечернему городу. Дорого далось это умиротворение Махачкалы: из пятисот туда выехавших тридцать два прибыло в Челябинск в цинковых гробах. Семнадцать человек бывших курсантов получили срок и за большие деньги (чтобы сидели в определённом месте) отбывали его сейчас в Копейской колонии. Естественно, они там ни в чём не нуждались, а, наоборот, навели в этой зоне свой кадетский порядок. Так что даже внутри пенитенциарной системы у корпорации теперь тоже были свои люди. Большую роль в вопросе примирения сыграли представители дагестанской диаспоры Челябинска. Их отпрыски уже сталкивались с кадетами, и больше им этого не хотелось. Наверное, это они и довели до своих родичей – что нельзя будить этого зверя, разорвёт всех и будет биться до последней капли крови, и скорее всего, чужой. Объявляя кого-нибудь из кадетов кровником, получаешь несколько тысяч смертельных врагов. У которых есть всё – и деньги, и связи, и свирепость зверя.