– Думаю, ему хотелось большей определенности, – усмехается Анна.
– Со всем уважением к вам, леди Анна, но король почти обещал заново учредить колледж. – Он улыбается. – И возможно, назвать в вашу честь?
На шее Анны висит золотая цепь с крестом. Иногда она принимается ее теребить, спохватывается – и кисти снова ныряют в рукава. Привычка бросается в глаза, люди судачат об уродстве, которое она прячет, однако он подозревает, что это проявление ее скрытности.
– Мой дядя Норфолк утверждает, что Вулси обзавелся отрядом в восемьсот бойцов. Говорят, он состоит в переписке с Екатериной. Еще говорят, что скоро Рим выпустит декреталию, обязывающую короля меня оставить.
– Крайне неблагоразумно для Рима, – подает голос Кранмер.
– Вот именно. Никто не смеет ему указывать. Он простой слуга, король Англии или малое дитя? Во Франции подобное невозможно: там попы знают свое место. Как сказал мастер Тиндейл: «Один король, один закон – так установлено Богом во всех земных пределах». Я читала его «Смирение христианина» и даже показала королю некоторые пассажи. Подданный должен беспрекословно повиноваться государю, как самому Господу. Папе следует знать свое место.
Кранмер с улыбкой смотрит на леди Анну, как на сообразительное дитя, которое он обучает грамоте.
– Я хочу кое-что вам показать, – говорит Анна, смотрит вбок. – Леди Кэри…
– Прошу вас, – пытается возразить Мария, – не стоит придавать этому значения…
Анна щелкает пальцами. Мария выходит на свет в сиянии светлых волос.
– Дай сюда, – говорит Анна, разворачивает листок бумаги. – Я нашла его в кровати, можете поверить? В ту ночь постель перестилала эта тошнотворная бледная немочь, разумеется, из нее слова не вытянешь, она хнычет, стоит мне только бросить на нее косой взгляд. Так что я понятия не имею, кто это подложил.
Она разворачивает рисунок, на нем три фигуры. В центре – король, большой и важный, и, чтобы отмести последние сомнения, с короной на голове. По обеим сторонам от короля две женщины, у левой нет головы.
– Это королева, Екатерина, – говорит Анна. – А это я. Анна sans tête[42].
Доктор Кранмер протягивает руку:
– Отдайте мне, я порву.
Анна комкает бумагу.
– Я сама. Это пророчество о том, что королева Англии будет казнена. Но пророчества меня не пугают, и, даже если они правдивы, я не отступлюсь.
Мария замерла в той позе, в которой Анна ее оставила: руки сжаты, словно все еще держат рисунок. Господи, думает он, убрать бы эту женщину куда-нибудь подальше от остальных Болейнов. Однажды она сделала мне предложение. Я отверг ее. Сделает снова – снова отвергну.