– Совет ждет, – говорит король и смеется, словно одержал личную победу. – Присоединяйтесь, вас приведут к присяге.
Рядом с королем доктор Кранмер: очень бледный, очень тихий. Доктор кивает, ободряя его, и вдруг лицо богослова расцветает в широчайшей улыбке, которая озаряет зимний сумрак.
Следующий час в комнате витает дух импровизации. Король не желает проволочек, поэтому советники собираются наспех. Герцоги справляют Рождество в своих вотчинах. На месте престарелый Уорхем, архиепископ Кентерберийский. Пятнадцать лет назад Вулси вышиб его с поста лорд-канцлера или, как выражался сам кардинал, освободил от мирских дел, позволив на склоне лет погрузиться в молитвенное созерцание.
– Итак, Кромвель, – говорит архиепископ, – теперь вы советник. Куда катится мир!
У архиепископа морщинистое лицо, глаза дохлой рыбы, а руки слегка дрожат, когда он протягивает ему Библию.
На месте Томас Болейн, граф Уилтширский, главный хранитель малой печати. На месте и лорд-канцлер. Неужто трудно было побриться, раздраженно думает он. Уделил бы поменьше времени бичеванию плоти. Но когда Мор выходит на свет, он понимает: что-то не так, лицо лорд-канцлера осунулось, под глазами синяки.
– Что случилось?
– Вы не слышали? Мой отец умер.
– Такой прекрасный старик. Нам будет не хватать его бесценных советов в области права.
И его нудных баек. Хотя это вряд ли.
– Он умер у меня на руках. – Мор начинает плакать, вернее, съеживаться, словно все его тело сочится слезами. – Он был светом моей жизни. Куда нам до великанов прошлого, мы лишь их бледные тени. Пусть ваши домашние за него помолятся. Представляете, Томас, после его смерти я разом почувствовал груз лет. Словно до сих пор был мальчишкой. Но вот Господь прищелкнул пальцами – и я вижу, что лучшие годы остались позади.
– Знаете, после смерти Элизабет, моей жены…
Он хочет продолжить: моих дочерей, сестры, мой дом опустел, мои родные не снимают траура, а теперь ушел и мой кардинал… Но даже на краткий миг он не признается, что горе иссушило его волю. Нельзя заполучить другого отца, как бы страстно вам о том ни мечталось; а что до жен, так для Мора женщины – пустое место.
– Сейчас вы не поверите мне, но со временем чувства вернутся. К миру, к тому, что предстоит совершить.
– Знаю, вы тоже теряли близких. Что ж, – лорд-канцлер шмыгает носом, вздыхает, трясет головой, – дело не ждет.
Именно Мор начинает читать ему слова присяги. Он клянется быть добросовестным и честным, в речах прямым и беспристрастным, в поведении сдержанным, клянется всегда хранить верность своему господину. Он доходит до благоразумия и осторожности, когда дверь распахивается, и на них, как ворон на дохлую овцу, налетает Гардинер.