– Могу лишь повторить свои слова.
– Вы верите в ее видения? В их Божественную природу?
– Нет, она самозванка. Хочет привлечь к себе внимание.
– И только?
– Эти молоденькие дурочки все как одна. У меня полон дом дочерей.
Он отвечает не сразу:
– Вам повезло.
Мэг поднимает глаза, вспоминает о его утратах, хоть и не слышала, как Энн Кромвель спросила: за что дочке Мора такая преференция?
– Она не первая, – говорит Мэг. – В Ипсвиче жила девочка двенадцати лет, из хорошей семьи. Говорят, она творила чудеса, совершенно бескорыстно. Умерла молодой.
– А еще была дева из Леоминстера, – с мрачным удовлетворением подхватывает Мор. – Говорят, сейчас она шлюха в Кале, смеется с клиентами над трюками, которые вытворяла.
Значит, святых девственниц Мор не жалует. В отличие от епископа Фишера. Тот привечает блаженную и часто с ней видится.
Словно услышав его мысли, Мор говорит:
– Впрочем, у Фишера другое мнение.
– Фишер верит, что она может воскрешать мертвых.
Мор поднимает бровь.
Он продолжает:
– Но только чтобы они покаялись и получили отпущение, после чего оживший труп вновь падает замертво.
– Понятно, – улыбается Мор.
– А вдруг она ведьма? – спрашивает Мэг. – Про них есть в Писании, могу привести цитаты.
Не стоит, говорит Мор.
– Мэг, я показывал тебе, где положил письмо?
Маргарет встает, ниткой закладывает страницу в греческой книге.
– Я писал этой девице, Бартон… теперь сестре Элизабет, она приняла постриг. Советовал ей не смущать людей, не донимать короля своими пророчествами, избегать общества сильных мира сего, прислушиваться к своим духовникам, а главное – сидеть взаперти и молиться.
– Как надлежит всем нам, сэр Томас. Следуя вашему примеру. – Он живо кивает. – Аминь. Полагаю, вы храните копию?
– Принеси, Мэг, иначе мы от него не отделаемся.
Мор в нескольких словах объясняет дочери, где лежит письмо. Хорошо хоть не велит ей наскоро состряпать подделку.
– Отделаетесь, скоро ухожу. Не хочу пропустить коронацию. У меня и новый дублет имеется. Так не составите нам компанию?
– Составите друг другу компанию в аду.
Он успел забыть, каким непреклонным и суровым бывает Мор; о его способности зло шутить самому и не понимать чужих шуток.
– Королева в добром здравии, – говорит он. – Ваша королева, не моя. Кажется, ей по душе жизнь в Амтхилле. Да вы и сами знаете.
Я не состою в переписке с вдовствующей принцессой, не моргнув глазом, заявляет Мор. Вот и хорошо, кивает он, потому что я слежу за двумя францисканцами, которые доставляют ее письма за границу, – кажется, они всем орденом заняты только тем, чтобы вредить королю. Если я схвачу этих монахов и не смогу убедить – а вы знаете, я бываю очень убедителен – признаться добром, придется вздернуть их на дыбу и ждать, в ком первом проснется благоразумие. Разумеется, я бы с радостью отпустил их домой, накормив и напоив на прощанье, но я подражаю вам, сэр Томас. В таких делах вы – мой учитель.