– Можем ли мы раздобыть лимоны? – спрашивает он, и одновременно Кавендиш произносит: «Так кто станет лорд-канцлером?»
Интересно, думает он, есть ли здесь крысы.
Кавендиш продолжает:
– Вновь призовут его милость Кентербери?
Через пятнадцать лет после того, как кардинал вытеснил архиепископа с этой должности?
– Нет, Уорхем слишком стар. – (И слишком упрям, слишком противится желаниям короля.) – И не герцог Суффолкский. – (Потому что Чарльз Брэндон не умнее мула Кристофера, хотя дерется и наряжается не в пример лучше.) – Не Суффолк, потому что Норфолк этого не потерпит.
– И наоборот, – подхватывает Кавендиш. – Епископ Тунстолл?
– Нет. Томас Мор.
– Мирянин, человек незнатного рода? Который к тому же против нового брака короля?
Он кивает, да-да, канцлером будет Мор. Королю и прежде случалось доверять свою совесть строгим оценщикам. Возможно, его величество надеется таким образом спастись от самого себя.
– Если король и предложит Мору канцлерский пост – тот ведь откажется?
– Нет.
– Пари? – предлагает Кавендиш.
Они договариваются о закладе и ударяют по рукам. Пари помогает отвлечься от насущных забот: крыс, холода, вопроса, как втиснуть несколько сотен человек из Вестминстера в куда меньший Ишерский дворец. Штат кардинала – если взять главные резиденции и пересчитать всех, от священников и поверенных до метельщиков и прачек, – больше шестисот душ. Три сотни вот-вот прибудут.
– По всему выходит, некоторых придется отпустить, – произносит Кавендиш. – Но у нас нет денег, чтобы с ними расплатиться.
– Будь я проклят, если мы отпустим их без жалованья, – говорит он, а Кавендиш замечает:
– Думаю, вы так и так прокляты. После того, как высмеивали мощи.
Они переглядываются и начинают хохотать. По крайней мере, вина хватает, погреба полны, и это хорошо, замечает Кавендиш, потому что пить нам тут еще много недель.
– Что, по-вашему, имел в виду Норрис? – спрашивает Джордж. – Как король мог отстранить милорда кардинала, если не хотел его отстранять? Почему уступил врагам милорда? Разве король не властен над своими врагами?
– Хотелось бы верить.
– Или это она? Наверняка она. Король ее боится. Она ведьма.
Он говорит, не глупите. Кавендиш отвечает, точно ведьма, так говорит герцог Норфолк, ее дядя – кому еще знать.
Два часа, потом три; на душе странная легкость от мысли, что не надо ложиться, потому что лечь негде. Незачем собираться домой: у него не осталось ни дома, ни семьи. Куда лучше пить с Кавендишем в уголке огромного зала, дрожа от холода, усталости и неуверенности в завтрашнем дне, чем думать о своих утратах.