– Я восхищен прямизной вашего подхода, – сказал ей Камиль.
Она улыбнулась. Нежный податливый рот. Она принялась массировать горло.
– Я правда подумала, что мы знакомы.
– Я сам этому удивляюсь. В последнее время мне кажется, что я знаю в Париже всех. Это похоже на галлюцинацию.
– Вы знаете Фабра. Не могли бы вы мне помочь? Замолвить словечко, привести его в хорошее расположение духа? – Она покачала головой. – Нет, забудьте. Он прав, голос пропал. Я училась в Англии, вы можете в это поверить? Мечтала о славе. Не представляю, чем мне теперь заняться.
– А как вы справлялись раньше? Чем занимались, помимо пения?
– Спала с маркизом.
– А что мешает продолжить?
– Даже не знаю. У меня впечатление, что маркизы нынче не при деньгах, да и я не хочу разбрасываться. Впрочем, главное не сидеть на месте. Отправлюсь в Геную, когда-то у меня был там ангажемент.
Ему нравился ее голос, заграничный акцент, хотелось ее разговорить.
– Откуда вы родом?
– Из-под Льежа. Мне пришлось побродить по свету. – Певица положила щеку на руку. – Меня зовут Анна Теруань. – Она закрыла глаза. – Господи, как я устала. – Анна повела худенькими плечиками под шалью, словно пыталась стряхнуть тяжесть этого мира.
Клод был дома на улице Конде.
– Я удивлен вашему приходу. – Впрочем, удивленным он не выглядел. – Вы уже получили ответ. Другого не будет. И не надейтесь.
– Думаете, вы бессмертны? – спросил Камиль, который приготовился к драке.
– Не могу поверить, что вы мне угрожаете, – заметил Клод.
– Послушайте, – сказал Камиль, – пройдет каких-нибудь пять лет, и ничего этого не будет в помине. Ни чиновников казначейства, ни аристократов, люди будут жениться по любви, не станет ни монархии, ни парламентов, и вы не посмеете мне указывать.
Никогда еще Камиль не позволял себе таких речей. Какое облегчение, думал он. Зря я не избрал преступную карьеру.
В соседней комнате Аннетта застыла в кресле. За последние полгода Клод впервые пришел домой так рано. Камиль не знал, что его застанет, просто не думал об этом. Он хочет жениться на моей дочери, думала Аннетта, потому что ему сказали, что у него ничего не получится. Несколько лет она выращивала это свирепое эго в собственной гостиной, подкармливая, словно диковинное растение, кофе мокко и маленькими секретами.
– Люсиль, – обратилась она к дочери, – сиди смирно и не вздумай выходить из комнаты. – Я не позволю, чтобы ты попирала отцовскую власть.
– Ты называешь это властью? – спросила Люсиль и в страхе выбежала из комнаты.
Камиль был бледен от гнева, его глаза расплывались, словно темные пятна. Она встала у него на пути.