– Превратности плавания в открытом море?
– Прекратите, – говорит герцог, – сегодня утром я не в настроении выслушивать ваши морские метафоры.
Герцог напуган – он боится Мирабо, боится Лафайета, последнего немного больше. Он боится даже депутата Робеспьера, который заседает в Национальном собрании, выступая против всех и вся, никогда не повышая голоса, никогда не выходя из себя, его мягкие глаза за стеклами очков кажутся непроницаемыми.
После октябрьских событий Мирабо замышляет план бегства для королевской семьи – приходится говорить уже о бегстве. Королева его ненавидит, но граф пытается манипулировать событиями, чтобы двор считал его незаменимым. Он ненавидит Лафайета, но с графом всегда можно договориться о цене. Генерал имеет доступ к деньгам тайной службы, а это немаловажно, если вам приходится давать обеды, содержать секретарей, оказывать помощь бедным молодым людям, которые поставили вам на службу свои таланты.
– Я беру деньги, – говорит граф, – но не продаюсь. Если бы мне доверяли, я бы не юлил.
– Да, господин, – с каменным лицом говорит Тейтш. – На вашем месте я не стал бы распространять эту эпиграмму.
Тем временем Лафайет размышлял.
– Мирабо шарлатан, – говорил он холодно. – Если бы я потрудился вскрыть его махинации, то обрушил бы небо ему на голову. О том, чтобы назначить его министром, не может идти речи. Он продажен до мозга костей. Удивительно, что он до сих пор пользуется популярностью. И она растет, да, растет. Я предложу ему пост, какое-нибудь посольство, чтобы вышвырнуть его из Франции…
Лафайет запустил пальцы в редеющую светлую шевелюру. Большая удача, что однажды на публике Мирабо заявил, что не хотел бы иметь Филиппа даже своим лакеем. Потому что, если бы они сговорились… нет, даже думать о таком не хочу. Герцог Орлеанский должен покинуть Францию, от Мирабо придется откупиться, короля будут охранять денно и нощно шестеро гвардейцев, равно как и королеву. Вечером я ужинаю с Мирабо и предложу ему… Он погрузился в молчаливые размышления. Не важно, где начинались и заканчивались его мысли, генерал беседовал сам с собой – кому еще он мог довериться? Лафайет поднял глаза и увидел в зеркале красивое тонкое лицо, лысеющий лоб, который памфлетисты кордельеров находили таким смешным, затем со вздохом вышел из пустой комнаты.
Граф де Мирабо – графу де Ламарку:
Вчера поздно вечером я видел Лафайета. Он говорил о должности и деньгах. Я отказался. Я предпочел бы письменное обещание серьезного посольства. Часть денег будет доставлена мне завтра. Лафайет очень тревожится насчет герцога Орлеанского… Если тысяча луидоров кажется вам нескромной суммой, не просите ее, но это именно та сумма, в которой я остро нуждаюсь…