. Я могу заставить Камиля молчать. Надо пользоваться случаем получить то, что хочешь.
Фрерон. Знаю.)
Теперь Фрерон смотрел на Дантона, пытаясь прочесть выражение его лица и предугадать его действия. Все пошло не так. Их планы стали известны в мэрии; Фелисите, от которой ничего не ускользало, вероятно, что-то шепнула Лафайету, и тот стянул войска к Тюильри. В распоряжении светловолосого праведного болвана по-прежнему были солдаты, ружья, власть. Он окружил Школу верховой езды, чтобы не допустить нападения на депутатов, приказал бить в набат, ввел комендантский час. Якобинцы, выставив напоказ свою сдержанность, свою скромность, отказали им в поддержке. Фрерону хотелось, чтобы все это поскорее закончилось, поэтому он постоянно твердил:
– Дантон, я не думаю, что нам есть куда отступать.
– Так трудно убедить себя в этом, Кролик? Обязательно настаивать? – На звук его голоса все в комнате обернулись и замерли. – Камиль, возвращайтесь к якобинцам.
– Они не станут меня слушать, – возразил Камиль. – Скажут, что закон запрещает им поддержать подобную петицию, а низложение короля – прерогатива Национального собрания. Так за чем дело стало? Робеспьер – их глава, но вокруг него сторонники Лафайета, – и что он может сделать? Даже если бы он захотел нас поддержать, что стало бы… – Его голос прервался. – Робеспьер хочет действовать в рамках закона.
– Я тоже не испытываю удовольствия, когда приходится его нарушать, – заметил Дантон.
Два дня жарких споров ни к чему не привели. Петиция перемещалась между Национальным собранием, якобинцами и кордельерами, ее печатали, исправляли (порой тайно), снова печатали. Они ждали: три женщины, Фрерон, Фабр, Лежандр, Камиль. Он вспомнил Мирабо в мэрии: вы не с людьми, вы над ними. Но откуда ему было знать, спрашивал он себя, что люди с такой готовностью подчиняются приказам? Раньше он об этом не подозревал.
– На сей раз мы отправим вас не в одиночку, – сказал он Камилю. – Фрерон, возьмите с собой сотню. Они должны быть вооружены.
– Граждане в этом округе никогда не расстаются с пиками.
Дантон бросил недовольный взгляд на перебившего его Фрерона. Камилю было стыдно за Кролика, за его показное дружелюбие и сомнительную искренность.
– Пики, – пробормотал Фабр. – Надеюсь, это была фигура речи. Моя пика далеко. У меня и нет никакой пики.
– Кролик, ты же не думаешь, что мы собираемся пригвождать якобинцев к скамьям? – спросил Камиль.
– Назовем это демонстрацией решимости, – сказал Дантон, – но не демонстрацией силы. Мы не хотим расстраивать Робеспьера. Вот только, Кролик… – голос Дантона вернул его от двери, – дайте Камилю пятнадцать минут, чтобы убедить их, ну, вы понимаете, какое-то время, чтобы он их убедил.