– Мы с ней практически один человек, – ядовито заметила Люсиль.
– Да, но подумай обо мне – трудно поверить, что я имею какое-то отношение к моей матери, как будто Жан-Николя нашел меня под кустом. Я всю жизнь пытался заслужить его одобрение, но все было бесполезно, хотя я никогда не оставлял попыток. Вот я, отец, мне десять лет, и я читаю Аристофана, пока мои сестры декламируют детские считалки. Да, но почему Господь наградил нас ребенком с речевым недостатком? Смотри, отец, я сдал все экзамены, которые есть на свете, ты доволен? Да, но когда ты начнешь зарабатывать? Знаешь, отец, революция, о которой ты твердил последние двадцать лет, а ведь это я ее начал. Да-да, прекрасно, но разве мы растили тебя для этого, к тому же что скажут соседи? – Камиль покачал головой. – Подумать только, я полжизни провел за написанием писем этому человеку. Лучше бы выучил арамейский. Сделал бы что-нибудь полезное. Вместе с Маратом доработал бы его систему игры в рулетку.
– У него была система?
– Так он утверждал. Впрочем, из-за плачевного вида его не пускали в игорные дома.
Минуты две они просидели в молчании. Тема его матери была исчерпана. Он не знал ее, она не знала его, и этот недостаток знаний делал весть о ее смерти такой горестной: надеяться, что у тебя будет второй шанс, и упустить его.
– Игроки, – сказала она. – Я все время думаю об Эро. Он уже две недели в заключении. Однако он знал, что его арестуют. Почему не сбежал?
– Гордость.
– И Фабр. Это правда, что арестуют Лакруа?
– Говорят. И Филиппо. Нельзя бросить вызов комитету и остаться в живых.
– Но, Камиль, ты же бросил ему вызов. Последние пять месяцев ты только и делал, что нападал на комитет.
– Да, но у меня есть Макс. Меня тронуть не посмеют. Им бы и хотелось, но без него они не смогут.
Люсиль встала на колени перед камином. Вздрогнула.
– Завтра попрошу прислать с фермы больше дров.
Кур-дю-Коммерс.
– Пришел депутат Панис. – Луиза мгновенно почувствовала страх, который исходил от мужчины, стоявшего на пороге.
Двенадцатое жерминаля, пятнадцать минут первого. Дантон встретил гостя в халате.
– Простите, гражданин. Слуги в постели, и мы управляемся сами. Пройдите к огню, на улице холодно.
Он присел на колени перед камином.
– Оставьте, – сказал Панис. – Скоро за вами придут.
– Что? – Он обернулся. – Вас ввели в заблуждение. Недавно у меня был Фабриций Парис.
– Не знаю, что он вам сказал, но его не было на совещании двух комитетов. А Ленде был. Он послал меня к вам. Выписан ордер. Вам не позволят выступить перед Конвентом. Вам больше там не бывать. Вы отправитесь прямиком в тюрьму, а оттуда – в трибунал.