– У республики нет полномочий осуществлять правосудие в тюремных камерах, – сказал Фукье. – Вам прекрасно известно, что все должно происходить публично. Прессы, однако, не будет. Впрочем, в нашем случае это не важно. Отчет, который нам передал Сен-Жюст, это политический документ.
– То есть лживый, – сказал Льендон.
– Да, по большей части. Лично я не сомневаюсь, что преступлений Дантона хватило бы на несколько смертных приговоров, но это не значит, что он виновен в том, в чем мы намерены его обвинить. У нас нет времени, чтобы составить против них связное обвинение. Нет свидетелей, которых мы могли бы выставить, не боясь, что они скажут что-нибудь неудобное для Конвента.
– У вас пораженческие настроения, – заметил Флерио.
– Мой дорогой Флерио, всем известно, что вы находитесь здесь, чтобы шпионить для гражданина Робеспьера. Но наша работа – проворачивать судебные трюки без лозунгов и пустословия. А теперь обсудим противоположную сторону.
– Полагаю, – сказал Льендон, – что, говоря о «противоположной стороне», вы не имеете в виду тех несчастных, которых назначили адвокатами.
– Едва ли они осмелятся защищать своих клиентов. Дантон – знаменитость, он лучший оратор в Париже и куда более искусный адвокат, чем вы двое, вместе взятые. О Фабре можно не беспокоиться. Его дело получило широкую огласку, крайне неблагоприятную для него, к тому же он очень болен и едва ли доставит нам неприятности. Совсем другое дело Эро. Если он снизойдет до возражений, то может быть опасен, потому что у нас против него почти ничего нет.
– Мне кажется, у вас есть документ, относящийся к жене Капета.
– Да, но, поскольку мне пришлось внести в него изменения, я не горю желанием его обнародовать. Не стоит также недооценивать депутата Филиппо. Он известен меньше остальных, но боюсь, совершенно не склонен к компромиссам и запугать его не удастся. Депутат Лакруа – человек рассудительный, своего рода игрок. Наш осведомитель передает, что пока он относится ко всему этому как к шутке.
– А кто осведомитель?
– В тюрьме? Некий Лафлотт.
– Я боюсь вашего кузена Камиля, – сказал Флерио.
– Здесь наш осведомитель скорее нас обнадежил. Он думает, что Камиль не в ладах с головой. Утверждает, будто гражданин Робеспьер тайно посетил его в Люксембургской тюрьме и предложил жизнь в обмен на сотрудничество со стороной обвинения. Абсурдная история.
– Должно быть, он повредился умом, – заметил Льендон.
– Да, – согласился Фукье. – Видимо, так и есть. Поэтому наша тактика с самого начала суда – раздражать и запугивать его. Это несложно, но важно не дать ему защищаться, ибо люди, которые еще помнят восемьдесят девятый год, испытывают к нему особые чувства. Итак, Флерио, каковы наши преимущества?