– И что вы сделаете?
– После суда над Бриссо мы ввели правило трех дней. Но теперь уже слишком поздно. Нет причины не ввести новую процедуру, если без нее вы не справляетесь, Фукье. Мы не хотим, чтобы дело затянулось.
Сокрушенный и надломленный, думал Фукье, спаситель истек кровью: они разбили ему сердце.
– Да, гражданин Робеспьер, – сказал он. – Спасибо, гражданин Робеспьер.
– От женщины Демулена столько хлопот, – неожиданно заметил Сен-Жюст.
Фукье поднял глаза:
– Какие хлопоты от малышки Люсиль?
– У нее есть деньги. Она многих знает. Она ходит по городу с тех пор, как прошли аресты. Кажется, она доведена до отчаяния.
– Начните завтра в десять, – сказал Робеспьер. – Попробуйте запутать зрителей.
Камиль Демулен – Люсиль Демулен:
Я пять лет ходил по краю революционной пропасти и все еще жив. Я мечтал о республике, которой мир станет восхищаться; я никогда бы не поверил, что люди могут быть так жестоки и несправедливы.
«Год назад, в такой же день, я основал Революционный трибунал. Я прошу прощения у Бога и человека».
День третий.
– Приступим, – говорит Фукье, – к допросу Эммануэля Фрея.
– Где мои свидетели?
Фукье изображает удивление:
– Этот вопрос оставлен на усмотрение комитета, Дантон.
– Комитета? Какое отношение имеет к этому комитет? Это мое законное право. Если вы не готовы пригласить моих свидетелей, я требую, чтобы вы мне и дальше позволили защищать себя самому.
– Но мы должны еще выслушать ваших соучастников.
– Должны ли? – Дантон оглядывается.
Фабр умирает, думает он. Еще вопрос, успеет ли нож гильотины перерезать ему шею, или что-то разорвется у него в груди и он утонет в собственной крови. Филиппо не спал прошлую ночь. Он безостановочно говорил о своем трехлетнем сыне; мысли о ребенке парализовали его. Судя по лицу Эро, на него можно не рассчитывать; он не хочет иметь ничего общего с этим судом. Камиль на грани нервного срыва. Утверждает, будто Робеспьер приходил к нему в камеру и предлагал жизнь в обмен на сотрудничество со стороной обвинения: жизнь, свободу и политическую реабилитацию. Никто больше Робеспьера не видел, но Дантону хочется верить, что Камиль не врет.
– Хорошо, Лакруа, – говорит он. – Вперед, приятель.
Лакруа немедленно оказывается на ногах. Он возбужден и весел, словно участвует в опасном спортивном состязании.
– Три дня назад я передал суду список моих свидетелей. Никого из них не вызвали. Я прошу прокурора объяснить в присутствии народа, который наблюдает за моими попытками восстановить свое доброе имя, почему мое законное требование до сих пор не удовлетворено.