– Приведите моих обвинителей! – кричит он. – Приведите доказательство, хотя бы частичное, хотя бы тень доказательства. Я призываю моих обвинителей встать передо мной лицом к лицу. Приведите мне этих людей, и я швырну их в мрак безвестности, откуда им уже не выбраться. Выходите, грязные самозванцы, я сорву маски с ваших лиц, и вы познаете гнев народа!
Еще один час. Ему хочется пить, но он не осмеливается прервать речь. Эрманн зарылся в судебных фолиантах, не сводит с него глаз, рот полуоткрыт. Дантону кажется, что вся пыль его провинции забилась ему в глотку, вся пыль желтой удушливой местности вокруг Арси.
Эрманн передает Фукье записку: «ЧЕРЕЗ ПОЛЧАСА Я ПЕРЕНЕСУ ЗАСЕДАНИЕ».
Наконец, отрицая это до последней минуты, Дантон понимает, что его голос слабеет. А завтра снова в бой, и он не может позволить голосу охрипнуть. Он вынимает носовой платок и промокает лоб. Эрманн тут же вскакивает.
– Свидетель устал. Судебное заседание переносится на завтра.
Дантон сглатывает, делает над собой последнее усилие:
– Завтра я продолжу себя защищать.
Эрманн сочувственно кивает.
– А еще завтра вы вызовете наших свидетелей.
– Завтра.
– У вас есть список тех, кого мы хотим вызвать?
– Да, есть.
Толпа яростно аплодирует. Он оглядывается на нее. Видит, как движутся губы Фабра, и склоняется, чтобы расслышать слова:
– Не останавливайтесь, Жорж. Если вы остановитесь, вам больше не дадут слова. Продолжайте говорить, это наш единственный шанс.
– Я больше не могу. Голосу нужен отдых. – Он садится, глядя прямо перед собой, сдергивает галстук. – День закончен.
Четырнадцатое жерминаля, Тюильри.
– Согласитесь, – сказал Робеспьер, – вы не слишком продвинулись.
– Жаль, что вы не слышали криков толпы. – Фукье мерил шагами комнату. – Мы боимся, что их отобьют.
– На сей счет можете быть спокойны. Такого никогда не было. Едва ли люди испытывают какие-то особые чувства к Дантону.
– При всем уважении, гражданин Робеспьер…
– Понимаю, они не испытывают особых чувств ни к кому. Но я по опыту знаю, о чем говорю. Им нравится зрелище. Больше ничего.
– Мы бессильны против него. Во время своей речи Дантон постоянно обращается к толпе.
– Давать ему слово было ошибкой. Следовало провести перекрестный допрос. Эрманн не должен был разрешать ему говорить.
– Позаботьтесь, чтобы он больше не раскрыл рта, – сказал Колло.
Фукье склонил голову. Он вспомнил фразу Дантона: «Три-четыре преступника, которые губят Робеспьера».
– Да, разумеется, – ответил он.
– Если завтра дела будут идти так же плохо, – сказал Робеспьер, – пришлите нам записку. Мы подумаем, чем вам помочь.