– Товарищ Патрисия? – удивленно говорит он, заметив девушку.
Она стоит рядом и тоже разглядывает сосновые рощи, которые, то поднимаясь, то спускаясь по откосам, тянутся до самой Эбро, и крутые высоты на другом берегу. Время от времени на них мерцают вспышки, через две секунды сопровождаемые грохотом разрыва, и 105-миллиметровые снаряды, раздирая небо, как шелковое полотнище, летят в направлении франкистских позиций.
– Я тебя видела, – говорит она. – Когда ты стоял с этими…
Баскуньяна вскидывает голову и глядит на нее с интересом:
– И слышала наш разговор?
– Нет.
– Слава богу.
Капитан проводит ладонью по лицу и вновь поворачивается к реке. Он, кажется, не очень склонен сейчас к разговорам, и Пато понимает почему.
– Надеюсь, все обойдется, – робко произносит она. – И неприятностей у тебя не будет.
Баскуньяна смотрит на нее рассеянно, словно думая о чем-то другом.
– Кончились мои неприятности – причем совсем, – с легкой улыбкой говорит он. – Меня отстранили от командования.
– Не понимаю.
– Чего тут не понять? Я больше не командир 4-го батальона или того, что от него осталось. Мне приказано отправляться во второй эшелон и оставаться там, пока не разберут мои действия.
– Ты это серьезно?
– Разумеется. Именно так выразился комиссар – разберем ваши действия. Звучит как-то очень по-советски, не находишь?
– Я коммунистка.
– Знаю. Потому тебе и говорю. Ты знаешь их обороты: тот, кто не решает проблему, сам становится проблемой.
– Что за чушь.
Баскуньяна похлопывает по каменной стенке:
– Ладно, не заморачивайся… Присядь-ка.
Пато, поколебавшись мгновение, снимает с плеча телефон, ставит его на землю и устраивается рядом с капитаном.
– Мне кажется, с тобой несправедливо поступают. Ты не виноват в том, что…
Она осекается, не зная, как продолжить. Что можно сказать, а чего нельзя.
– Да мне еще повезло, – говорит Баскуньяна. – Я должен оставаться здесь и ждать, когда оформят бумаги, чтобы потом с ними отправляться, куда прикажут. Своим ходом. Меня оставили на свежем воздухе, так сказать: не взяли под стражу, не посадили под арест.
– Еще не хватало! – негодующе вскидывается Пато.
– Подполковнику Ланде спасибо надо сказать. Комиссар для примера требовал немедленно предать меня полевому суду.
– Примера чего? – изумляется Пато.
– Примера республиканской твердости.
– Ты шутишь!
– И не думаю даже.
Оба замолкают. Наконец Баскуньяна достает русскую сигарету, пожимает плечами:
– Зато, как видишь, у меня появилось свободное время. Жаль, что у тебя его нет.
Пато, сразу почувствовав неловкость, поднимается, вешает на плечо ремень сумки с телефоном.