, – высказывается Валенсианка.
– И не говори. Мы в бутылочном горлышке. Остановимся – нам врежут с одной стороны, пройдем – с другой.
Экспосито очень внимательно осматривается. Потом поворачивается к солдату:
– Что ты предлагаешь?
Минго глубоко затягивается сигаретой:
– Ну если говоришь, что надо идти по кабелю, значит пойдем по кабелю. Давайте так: я пойду впереди, а вы за мной, шагах в десяти-двенадцати, так чтобы не терять меня из виду… Попробуем.
– А почему ты?
– Жалко вас.
– Жалко у пчелки… знаешь где? Почему, я спрашиваю, ты пойдешь первым?
– Потому что вы женщины. Нехорошо будет, если кому-нибудь из вас влепят пулю.
Несколько секунд Экспосито молча и пристально смотрит на него:
– Слушай-ка, ты.
– Я.
– Иди к…
Солдат растерянно моргает, мусоля окурок. Экспосито снимает с плеча автомат, взводит его и уходит вперед.
– Ох уж эти мне арапки… – говорит Минго. – Как с цепи сорвалась…
– Женщина кремневой породы, – забавляясь его растерянностью, говорит Валенсианка. – В куррикулюме[60] у нее штурм казармы Монтаньи и бои под Сомосьеррой.
Минго непонимающе морщит лоб:
– Где? Чего кури?
– Ну воевала она там, значит. И там, и в других местах.
– А-а, ясно. Надо же, какие словечки знают нынешние барышни…
– Товарищи.
– Ладно, будь по-твоему.
Они двигаются дальше вдоль провода. Через некоторое время Минго сменяет Экспосито и идет первым. Жарко. Солнце в зените урезало тени, и в его отвесных лучах буроватая скалистая высота видна как на ладони. Ближе к городу стали слышаться разрозненные выстрелы, но бьют не по ним, и одинокая пуля свистит высоко над головами. Вскоре увидели воронку от снаряда и рядом – трех дохлых мулов: туши уже раздуты от зноя и покрыты мухами. Издалека несет падалью.
– Бедные скотинки, – говорит Валенсианка.
Пригибаясь, они проходят мимо заросшей тростником лощинки, но внезапно Минго останавливается, знаком приказывая прислушаться. Пато слышит голоса – такие безмятежно-спокойные, словно никакой войны нет и в помине.
Осторожно приближаются и видят, как под навесом из тростника и брезента четверо солдат играют в карты. Перед ними бурдюк с вином, а фишки заменяют пистолетными патронами. Солдат совершенно не удивляет их появление, но на женщин они смотрят с любопытством.
– Вы чего тут делаете? – спрашивает Экспосито.
Мы ездовые, невозмутимо отвечает тот, у которого на пилотке капральская нашивка. Фашистский снаряд оставил их без мулов, так что делать им теперь нечего.
Сержант теряет дар речи.
– Так ведь фашисты – в двух шагах.
– Ну, в общем, да. Неподалеку. Но это дело пехоты.
– Ты уверен?