– Чисто. Можем идти.
Вопрос в том, размышляет Гамбо, покуда они, раздвигая тростник, шагают дальше, вопрос в том, успеют ли такие, как они, – отставшие от своих частей республиканцы – добраться до нужной точки раньше фашистов. И значит, будет ли этот последний клочок берега спасением или гибельной мышеловкой.
– Далеко еще, товарищ майор? – шепчет один из его солдат.
– Мы уже рядом с переправой… Если, конечно, она еще цела.
– Хорошо бы… А то я плавать не умею.
Слышится протяжный хрипловатый стон, и Гамбо оборачивается к Сериготу. Симон – его друг, но сделать для него Гамбо может не больше, чем для других, – не бросить его, отступая. Заместитель командира батальона, которого больше нет, в плачевном состоянии – он мечется в жару, бредит, произнося бессвязные слова, а из-под жгута, стягивающего ему левое бедро и прикрытого клочьями его же собственной рубашки, выглядывает осколок раздробленной кости. Вторая рана забинтована небрежно и сочится кровью при каждом движении Серигота, причиняя ему мучительную боль.
– Так надо понимать, что нас разбили? – спрашивает тот же боец.
Гамбо улыбается, хотя ему сейчас не до улыбок. Взглянув искоса, кривит губы в знак покорности судьбе. Он хорошо знает этого солдата, с ног до головы покрытого засохшим илом: его зовут Сиприано Халон. Низкорослый и худосочный, тот до войны был садовником в богатом доме, не расстается с майором со дня создания Пятого полка и похлебал горяченького на всем пути от Мадрида до Эбро. С ним можно говорить напрямик.
– Мы совершаем планомерный отход, Халон. Маневр.
Звучит скрипучий смех.
– Голову мне не морочь, товарищ майор… Это теперь называется маневром?
– Спокон века так называлось.
Халон, хмуря брови, вытирает грязный пот со лба:
– Слушай-ка, товарищ майор…
– Ну.
– Почему товарищ Сталин не прислал нам то, что обещал?
– Что именно?
– Ну не знаю… Танки, самолеты… Все, в чем у нас нехватка такая.
– Он что – тебе лично обещал?
– Пассионария говорила тогда, на митинге в Теруэле, не помнишь, что ли? Сталину, мол, война в Испании обойдется недорого, и это притом, что весь мир вовлечен в эту игру. Так тетя Долорес сказала. И потому мы ни в чем нуждаться не будем. Сказала ведь она так? Сказала или не сказала?
– Да, да, успокойся. Сказала.
– А потом еще вся такая подошла к одному раненому фронтовику и как бы поддержала его на радость репортерам, которые сейчас же это засняли и тиснули наутро в «Мундо обреро».
Под ногами хрустит тростник. Гамбо снова оглядывает противоположный берег, где начинается плавный спуск в низину: место вроде бы то самое. Они уже возле переправы, и самолетов не слышно. Может, удача улыбнется хоть на этот раз.