В конце августа взметнулась и рассыпалась прахом тень Корниловской военной диктатуры. В октябре власть в Петрограде захватил большевистско-левоэсеровский Петросовет, Временное правительство арестовано, образовано правительство Ленина. Бои между сторонниками и противниками Советов в Москве и под Царским Селом стали прологом Гражданской войны. В ноябре заключено перемирие на германском фронте; главнокомандующий генерал Духонин брошен на солдатские штыки. Повсюду – самосуды солдат над офицерами и генералами. Тут же – и декреты об отмене собственности, и выборы в Учредительное собрание, и независимость Финляндии, и самостийность Украины, и война на Дону, и нарастающий хаос, и надвигающийся голод…
В ноябре разграблена и разорена усадьба в Шахматово. Тридцать семь лет, прежняя жизнь, её наслаждения и труды, откровения и тайны – всё сожрано огнём, улетело в революционную бездну. Блок воспринял это известие на удивление спокойно.
Он принял Октябрьскую революцию в первую очередь потому, что она провозгласила конец войне. И потому что она несла гибель старому обывательскому миру, который он ненавидел.
В его квартире на углу Офицерской улицы и набережной Пряжки слышна стрельба. Толпа – солдаты, матросы, уголовная шпана, вооружённые и безоружные – громит спиртовые склады на Матисовом острове. Для пресечения грабежа прибывают отряды солдат и матросов, присланные Петросоветом. Погромщики разогнаны после жестокой перестрелки, есть убитые и раненые.
5 января нового, 1918 года под аккомпанемент солдатской брани и уличной стрельбы в Таврическом дворце открылось Учредительное собрание. Утром 6 января оно было разогнано. В тот же день два депутата – Шингарёв и Кокошкин – убиты солдатами и матросами в Мариинской больнице. В Петрограде – метели, сугробы, стрельба и страх.
8 января Блок снова – впервые после полуторалетнего перерыва – пишет стихи. Нечто новое и совершенно необычное. В записной книжке появляется запись: «Весь день – “Двенадцать”».
9 января Блок завершает начатую в декабре статью «Интеллигенция и революция».
Из статьи Блока «Интеллигенция и революция».
«России суждено пережить муки, унижения, разделения; но она выйдет из этих унижений новой и – по-новому – великой».
«Стыдно сейчас надмеваться, ухмыляться, плакать, ломать руки, ахать над Россией, над которой пролетает революционный циклон. Значит, рубили тот сук, на котором сидели? Жалкое положение: со всем сладострастьем ехидства подкладывали в кучу отсыревших под снегами и дождями коряг – сухие полешки, стружки, щепочки; а когда пламя вдруг вспыхнуло и взвилось до неба (как знамя), – бегать кругом и кричать: “Ах, ах, сгорим!”»