Помню, что мама моя просила у Б. И. разрешения оставить для меня какой-то гостинец – маленький, с палец тряпочный мешочек, в котором мама приносила для меня сахар; она целую неделю ссыпала в этот мешочек каждый день по чайной ложке сахар, который экономила специально для меня, сама пила пустой чай, без сахара, и я очень ждал ее прихода.
Б. И. ничего не разрешила моей маме. И я забился в истерике, когда понял, что мама сейчас уйдет и я ее не увижу целую неделю. Вокруг меня уже плакали от такого же горя все дети, которые сидели в полукруге. А Б. И., наслаждаясь своей безнаказанной властью, получала дополнительный кайф от того, что наши мамы были против нее бессильны.
Когда шум от детского рева стал очень громким, пришли охранники и вытолкали наших мам из барака. Ничего более горького и безысходного я в своей жизни не видел и не переживал. Никогда больше, ни в какие трудные минуты я не впадал в такую истерику, так горько не плакал. И только став взрослым, осознал, как тяжело было моей маме видеть своего ребенка, больного мальчика, обернутого поломойными тряпками и быть недопущенной помочь ему, утешить его. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, слезы горькие закипают в глазах, и хочется верить, что Бог есть, и что Он воздаст всем виновным за наши бессильные слезы.
Мой рассказ о детстве и лагерной жизни будет сбивчивым. Это неизбежно. Я пишу не роман, а «мемуары». Что сохранила память и что в ней всплывет более или менее неожиданно и случайно – это тяжкий вопрос для всех, кто пробовал писать мемуары. Но, тем не менее, надо доводить начатое дело до конца.
Плохо то, что у меня нет никакой возможности использовать архивы, да и не уверен я, что наличные архивы хранят полную правду. Даже в летописях самых древних сохраняется не полная правда, а лишь та, которая выгодна историкам или политикам. Так как политические курсы государств меняются довольно прихотливым образом, то и сохранят эти архивы лишь прихотливую правду. История с «Новой хронологией» очень типична для исторической науки. Здесь трудно ждать помощи даже от герменевтики.
Мои самые первые воспоминания связаны с купанием в корыте с соленой водой. Купала меня мама, по совету врачей, в соленой воде – так в лагере пытались лечить детей от полиомиелита.
Из рассказов мамы я узнал и запомнил, что в нашем лагере была эпидемия полиомиелита. Мама часто рассказывала об этом тем женщинам, которые, выражая ей сочувствие, спрашивали, что случилось с сыном. Мама всем отвечала однообразно: «Вечером бегал здоровый, утром встал и без ноги».