— Этот молодой человек совсем помутил твой рассудок, — сказала Ирма. — Во-первых, он Лигенхейм, а ты называл его Шмидебоном, потом Шмидехеймом, а под конец даже Шмидебаумом.
— Теперь ты можешь видеть, как я тогда любил тебя, — сказал Рудольф.
— А это не от любви ли тоже: ты как-то говорил, что пытался испортить меня, а теперь, напротив, утверждаешь, что оберегал меня от порчи? — спросила Ирма.
— Вполне возможно, что и это от любви, — ответил Рудольф. — Но уж наверняка то, что я сделал с этим Шмидехеймом: я поймал его на улице и дал ему понять, какое ты невинное существо. По-твоему, любовь и замужество одно и то же, сказал я ему. И, само собой понятно, на молодого человека напал дикий страх, когда я стал говорить о браке, ведь до сих пор у него были лишь неясные грезы, так что вряд ли стоило говорить с ним о любви.
— Ах, вот почему он вдруг перестал ходить на уроки английского! — удивилась Ирма.
— Конечно, поэтому, — подтвердил Рудольф, — ведь мужчине нельзя напоминать о браке до того, как это станет неизбежностью, так что уже нет выхода. Об этом лучше всего знают женщины, но все же частенько знают плохо, ибо рискуют всем, а замуж выйти не удается. Эта история со Шмидебоном была для тебя первая, но и последняя, потому как после нее ты была настороже. У тебя больше не было ни с кем никаких отношений, ты уже знала, что любовь влечет за собой не только ложь, обман и большие разговоры, как было между нами, но и смех и полное молчание, когда люди держатся за одну и ту же перчатку или за что-то еще, будь это в темноте или в светлом зале кино. Так провалился мой план выдать тебя замуж, во-первых, из-за моей, а потом из-за твоей любви, на которую не могло повлиять ничто. В то же время ты все чаще стала заговаривать о ребенке, что подхлестывало мое слабое чувство долга в смысле твоего будущего, и я снова стал склоняться к своему беспутному образу жизни, словно нарочно хотел стать для тебя мерзким, чтобы ты могла с легким сердцем избавиться от меня. В тебе я желаемого результата не достиг, но Мадлен — то есть госпожа Полли — была единственной из моих знакомых, в ком еще было сердце, и она сказала мне: «Что бы ты ни делал, но дальше так жить нельзя». Таково же было и мое собственное мнение с давних пор, и тогда я решился. Да и ты, когда все хорошо взвесишь, неизбежно придешь к мысли, что это для нас обоих единственный правильный выход. Тебе, конечно, поначалу очень тяжко, но что поделаешь, исправлять ошибки всегда труднее, чем совершать их. Что касается материальной стороны дела, то…