Виллу стоит, опустив голову, перед хозяйкой Кырбоя, стоит точно ребенок, ожидающий наказания, а Лена помогает хозяйке отряхнуть одежду. Но хозяйка спокойна, она спокойнее всех, так что Лена радуется, глядя на свою хозяйку; а та говорит Виллу, словно утешает наказанного ребенка:
— Разве я вас не предупреждала? Теперь сами убедились! — И затем добавляет с улыбкой: — Пойдем, попробуем снова.
Виллу тоже считает, что, пожалуй, можно еще раз попробовать, и они опять идут танцевать, как будто ничего особенного не случилось. Теперь на лужайке народу уже мало, а под конец хозяйка Кырбоя и каткуский Виллу танцуют совсем одни, даже Лена с Яаном уже выбились из сил. Когда танец кончается, хозяйка говорит Виллу:
— А вы и не падаете, когда никто у вас под ногами не путается.
Все слышат, что сказала хозяйка, так громко она это говорит; однако никто и виду не подает. Только когда хозяйка, сняв с сучка свой жакет, надевает его и выходит из круга вместе с Виллу, который плетется за ней, точно побитая собака с повисшими ушами, — только тогда лыугуский Кусти находит слова, вызывающие общий смех. Даже кырбояская Лена не может удержаться от смеха, так как гармонист Кусти, глядя вслед уходящим, говорит деловым тоном:
— Кырбояская пошла со своими двумя Моузи.
Всем это кажется ужасно смешным, и с этой минуты они называют каткуского Виллу кырбояской Моузи, его зовут так даже те, кто не питает к нему ни вражды, ни злобы. Да и лыугуский Кусти съязвил не со зла, а шутки ради — он ведь самый большой шутник в деревне, особенно когда выпьет.
Виллу и хозяйка не слышат слов Кусти, они слышат только смех. Провожаемые этим смехом, они идут не в Кырбоя, а, обогнув озеро, направляются к вересковой пустоши, словно только теперь, под вечер, решили собрать свою долю орехов, чтобы они не осыпались на корм мышам.
Уже смеркалось, когда хозяйка Кырбоя и каткуский Виллу снова вышли к озеру. Это, правда, было не то место, где они сидели в последний раз, разговаривая об осине с краснеющей листвой. Но осина была видна и отсюда; где бы ты ни стоял у кырбояского озера, это дерево, сейчас уже ярко пылавшее, сразу бросалось в глаза, хотя по сравнению с соснами было совсем крошечное. Такое уж это было удивительное озеро, такая удивительная осина.
Над озером царит тишина, полная тишина царит над озером и над вересковой пустошью, где только что гуляли Виллу и хозяйка Кырбоя. Лишь с того берега все еще доносятся призывные звуки гармошки. Лишь звуки гармошки еще летят через озеро к вересковой пустоши, летят мимо Виллу и хозяйки Кырбоя, словно до них гармошке нет уже никакого дела.