Игорь раздобыл номер молодежной газеты со статьей Витюхи и теперь с волнением вчитывался в нее, вновь погружаясь с головой в такие далекие и такие близкие заботы таксопарка.
«Посудите сами! Думаете, мне приятно сознавать, что меня, таксиста, кое-кто в городе недолюбливает? Вы спросите: а за что меня любить? Вечерний час, непогода, вы торопитесь по своим делам, конечно, неотложным… Мимо вас катят машины с зелеными огоньками, а остановиться не хотят. Злодей таксист! Неужели нельзя найти на него управу?
Нет, я не злодей. И среди моих товарищей по таксопарку их тоже немного. В чем же тогда дело? Отвечу. Таксисты за час-полтора до окончания смены потому не хотят ехать на окраины, что обратно скорее всего придется возвращаться порожняком, т. е. будет холостой пробег, а значит, можно лишиться прогрессивки. Можно ли этого избежать? Конечно, можно. Надо только добиться, чтобы интересы пассажира и таксиста совпадали.
И еще один больной вопрос — «чаевые». В самом деле, почему инженер не просит чаевых, а шофер просит? Да потому, что кое-где в таксопарках сложился такой порядок: раз шофер при деньгах, пусть платит. За что? Да за все: ремонтнику — за то, что сделал ремонт, «вратарям» (дежурным у ворот), чтобы отбили «правильное» время, и т. д. Как вы сами понимаете, в конечном счете все эти «левые» выплаты — из кармана пассажира.
Вы, наверное, подумаете, что меня кто-то крепко обидел в таксопарке, вот, мол, я и принялся всех критиковать — налево и направо. Нет, я не на плохом счету, иногда даже хвалят. Работа моя мне нравится и нравилась бы еще больше, если бы нам всем вместе удалось навести в ней порядок. Тогда бы зеленый огонек такси горел чистым светом».
Игорь был потрясен.
Уж, конечно, не тем, что вычитал из заметки; обо всем этом, и о многом другом, ему хорошо было известно. Прочитав Витюхину заметку, он узнал нечто очень важное о самом Витюхе и о себе самом. Одно дело судачить о недостатках в коридоре, за спиной у начальства — даже сверхосторожный Додик принимал участие в этом безопасном и, увы, бесполезном трепе! А вот Витюха Прошин сказал об этом громко, на всю страну, не побоялся.