Уселись втроем за стол. Чернявый все про гитлеровцев выспрашивает — были ли, не слыхать ли, далеко они или близко. «Тимоша, докладываю, бегал на шоссе, целый день в кустарнике пролежал, хотел фрица из дедовского охотничьего ружья подстрелить, нет, говорит, никого». — «Это хорошо, что нет», — чернявый достает из кармана карту и делает пометку.
Поели они, самогона выпили. И мне рыжий налил. Я, была не была, выпила. Семь бед — один ответ. Все одно, уйдут, мне от матери и за сало, и за самогон достанется.
«Ну, пошли», — говорит чернявый и привстает с лавки.
А я, не знаю, что со мной приключилось, прямо в голос кричу: «Ой, дяденьки, не уходите! Останьтесь… А то после вас немцы придут». Как будто дите малое и не понимаю, что двое солдат от фашистов село не уберегут.
«Сядь, сядь… Девка дело говорит. — Это рыжий чернявому. — В темноте на немцев напоремся, прямо к ним в лапы попадем и задания не выполним. Переночуем здесь, а чуть рассветет, и двинем…» И ко мне обращается: «А ты нас дядюшками не зови. Большая уже. Шестнадцать исполнилось? Ну, то-то. Мы тебе не дядечки, а женихи, поняла?» — «Поняла», — отвечаю, а сама огнем горю. Уж больно у этого рыжего глаза охальные и рукам волю дает…
«Ну ладно. — Чернявый снова опустился на лавку. — Где ты нас только уложишь? Тесно тут». — «А я на полу постелю. Сначала сена натаскаю, потом одеяло брошу. И хорошо будет». — «Сама-то где?» — спрашивает рыжий. «Там, за загородкой…» А сама вся дрожу. И голос не повинуется.
Погасили свет, улеглись. Сначала я от волнения уснуть не могла. Все прислушивалась. А потом сомлела и будто провалилась.
Вдруг чую — не одна я. Рыжий, откуда ни возьмись, привалился ко мне, в ухо шепчет: «Молчи, девка, молчи. Свой». Я слово сказать боюсь, вдруг мать проснется, тогда скандалу не оберешься.
Вдруг тень из угла метнулась, это чернявый мне на помощь подоспел. Схватил рыжего за плечо да как дернет, так что майка затрещала.
«А ну убирайся, кобель. Оставь девку». Рыжий вскочил и на товарища своего: «Ты что?»
А чернявый ему как врежет. Тут мать проснулась, с печки орет: «Вы что, охальники, делаете, а ну по местам! Сейчас ухватом огрею».
Чернявый спокойно отвечает:
«Хотели по нужде выйти, да не знаем, где второй запор. Он что у вас — секретный?»
Мать засмеялась:
«Запор в самом верху. Крючок там, вот весь секрет».
Чуть за окошком рассвет занялся, чернявый рыжего растолкал, и они стали собираться. Чернявый расспросил еще про Тимошу, который на шоссе за немцами с ружьем бегал. Далеко ли живет? Не согласится ли проводить их к дороге? Я быстро подхватилась — и к Тимоше. Привела его. Он солдатам и говорит, басом, чтоб старше казаться: «Согласный я. Одно условие. Потом меня с собой возьмите. Вместе будем к своим пробиваться. Вы ступайте, я догоню». Больше я их не видала.