– Слушайте, слушайте! – загремело несколько человек с левого крыла.
Дэджен вовсе не казался смущенным. Он благодушно осмотрел Дэвида с головы до ног:
– А у вас есть основания полагать, что билль не выражает мнения партии?
Дэвид старался сохранить спокойствие, но в его тоне невольно прорвался едкий сарказм:
– Мне представляется, что этот билль в его нынешней форме слегка не соответствует тому, чего мы ожидали. Нас вторично выбрали в парламент с наказом добиться национализации. Мы обязались в воззвании, подписанном партией, облегчить тяжкое положение рабочих угольного района и коренным образом реорганизовать промышленность на государственных началах. Как же мы предполагаем это сделать? Я не знаю, все ли члены нашей фракции ознакомились с полным текстом законопроекта. Смею вас уверить, он нарушает все данные нами обещания.
Наступила тишина. Дэджен в раздумье потирал подбородок, поглядывая на Дэвида из-за больших роговых очков.
– Вы забываете одно – что мы в правительстве, но не у власти. Мы вынуждены изворачиваться, как умеем. Кабинет должен идти на компромисс.
– Компромисс! Это не компромисс. Это чистейшая трусость. Даже и консерваторам трудно было бы сочинить более выгодный законопроект для капиталистов. Этот законопроект целиком для шахтовладельцев. В нем сохранена система квот, выброшены все предложения об обязательном минимуме заработной платы. Это билль в угоду тори, и каждый член парламента скоро это поймет.
– Минутку! – мягко остановил его Дэджен. – Я человек практический. Во всяком случае, таким меня считают. Я люблю идти прямо к делу. Формулируйте конкретно свои возражения.
– Мои возражения! – вскипел Дэвид. – Вы не хуже меня знаете, что этот билль не разрешает целого ряда затруднений. Его основное назначение – снабдить рынок углем. Это нелепая попытка примирить два совершенно непримиримых принципа. Система квот – определенное нарушение прав шахтеров и ничем иным быть не может. Если сравнить то, чего мы обещали добиться, с тем, что сейчас предлагает правительство, то видишь, что это просто вопиющее издевательство.
– А если бы и так, что можно сделать? – возразил Дэджен. – Не забывайте о нашем положении.
– Вот об этом именно я и не забываю, – подхватил Дэвид, который дошел уже до белого каления. – О нашем положении и нашей чести!
– Господи боже мой! – вмешался Чалмерс, глядя в потолок. – Чего, собственно, хочет этот член фракции?
– А вот чего: этот билль сначала надо исправить так, чтобы он выполнял наши обязательства и чтобы у каждого члена партии совесть была чиста. И только после этого внести его в палату. Если его провалят, то мы можем обратиться за поддержкой к нашим избирателям. И рабочие будут знать, что мы боремся за них.