– Ладно, – сказал он, выслушав до конца. – Ладно, говорю! Я приеду.
Двумя часами позже, когда Артур поднялся из «Парадиза» наверх и, выйдя из клетки шел по двору, Геддон уже сидел в конторе, ожидая его. Увидев Геддона, Артур почувствовал удар в сердце. Он вдруг весь похолодел.
Геддон не встал с места и сидел с угрожающим видом, словно прирос к стулу. Он не начинал разговора.
Молчал с минуту и Артур. Он прошел в ванную, вымыл руки и лицо, затем вернулся, вытираясь, но видно было, что умывался он рассеянно, так как руки его оставляли на полотенце темные пятна. Он встал спиной к окну, продолжая вытирать руки. Нужно было что-то делать – это немного успокаивало нервы. Вытирая руки, он чувствовал себя увереннее. Пытаясь говорить небрежным тоном, спросил:
– Что случилось, Геддон?
Геддон взял со стола линейку и вертел ее в руках.
– Вы сами знаете, – ответил он.
– Вы пришли из-за Уикса, – сказал Артур. – Но я ничего сделать не могу. Я уволил его за дерзкое неподчинение правилам.
– Вот как?
– Его застали курящим внизу, в «Глобе». Вам известно, что там обнаружен гремучий газ. Я истратил массу денег на то, чтобы сделать этот рудник безопасным. Я не хочу, чтобы произошла новая катастрофа, ужаснее первой.
Геддон удобно скрестил ноги, все еще вертя линейку. Он не спешил, но в конце концов заговорил.
– Берт Уикс в больнице, – сказал он, обращаясь к линейке.
У Артура все внутри точно оборвалось. Ему чуть не стало дурно. Он перестал тереть руки полотенцем.
– В больнице?!
И затем, через минуту:
– А что с ним такое?
– Вам лучше знать.
– Я не знаю.
– Думаю, что у него сломана нога.
– Не верю я этому! – закричал Артур. – Я ему ничего не сделал. Мистер Гудспет был при этом. Он вам скажет, что это ерунда.
– Уиксу на завтра назначено просвечивание – тогда увидим, ерунда или нет. Это распоряжение доктора Веббера. Я только что из больницы.
Артур был очень бледен; у него ослабли ноги, пришлось присесть на подоконник. Он вспомнил, что Берт Уикс за дверью полетел на пол.
– Ради бога, Геддон, – сказал он тихо. – Скажите, к чему вы клоните?
Геддон положил линейку. Геддон не признавал никаких «нежностей» и «братской любви к ближнему». Ему, по роду его обязанностей, полагалось быть суровым и настойчивым, и он не намерен был отступать от своих обязанностей.
– Слушайте, Баррас, я буду говорить прямо. Вы сегодня вышли из себя и напали на рабочего. Не отпирайтесь. Не важно, что сделал этот человек. Но вы учинили над ним физическое насилие. Вы чуть не сломали ему ногу. А это дело серьезное. Тут уж возвращением на работу не отделаешься. Это – уголовное преступление. Не перебивайте меня! Я говорю от имени всех рабочих, которые еще остались на вашем проклятом руднике. И стоит мне поднять палец, как они все забастуют.