* * *
Кординия встретила меня дневным полумраком первого квадрата. И пьянительным запахом свежей коры меллорна. Ещё не стемнело. Но сквозь густую крону огромного дерева солнечные лучи почти не пробивались. Зато уже вовсю светили немногочисленные фонари.
Я окинул взглядом безлюдное пространство — не заметил движения ни на тропинках, ни рядом с Главным храмом предков. Не тратя время на разглядывание достопримечательностей, поспешил к воротам. Направился туда в обход мощённых камнем дорожек — шурша ногами по опавшей листве.
Знаю: дерево предков заметило моё вторжение. Не сомневался в этом. Но меня не сильно беспокоила его реакция. А вот от внимания прислужниц меллорна я предпочёл укрыться под «отводом глаз». Не чувствовал желания что-либо объяснять или доказывать дежурившим у ворот стражницам.
* * *
Не так далеко от первого квадрата остановил катившуюся порожняком коляску. Извозчица обрадовалась неожиданному клиенту. Осадила лошадей. Велел везти меня в общую часть города. Но изменил маршрут, ещё до того, как мы покинули фамильные территории — вспомнил о разговоре с Мышкой.
Около ворот квартала Силаевых я спрыгнул на землю. Стараясь не светить лицом, подошёл к заметному красному камню в основании стены. Вынул его. Как и предполагал, обнаружил в тайнике письмо. За спиной раздался скрип дверных петель — я прыгнул в экипаж.
— Езжай, — скомандовал я вознице. — К Городскому театру.
Устроился на скамье поудобней, поправил на скамье карауку. Повертел в руках Мышкино послание, разглядывая замысловато сложенный, пропахший дорогими алхимическими чернилами лист бумаги. Развернул его, с удивлением отметив пробудившееся любопытство.
Письмо оказалось совсем коротким — всего четыре слова, состоявшие из больших, тщательно выведенных детской рукой, но неровных букв: «КИРА, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ».
Ещё в театре я заметил, что публика чем-то возбуждена.
Сегодня женщины в театре больше предпочитали сплетничать, а не поддерживать вниманием артистов. Своё появление я отложил на конец концертной программы. Слушал шепотки соседок по ложе о кораблях, пришедших в порт Оргоны едва ли не с конца света; о неких то ли змеях с человеческими головами, то ли женщинах со змеями на голове, высадившихся с тех кораблей.
А ещё отметил, что едва ли не половину всех песен, исполненных этим вечером артистками со сцены, я видел в альбоме Ильсинии Силаевой. Некоторые успел не однажды спеть и сам. Уверен: не только я помнил большинство стихов Силаевой наизусть. Но на те же «слёзы-алмазы» публика вновь среагировала так, точно слышала этот «шедевр» впервые.