Не стал заходить вглубь участка, отправился на соседний, принадлежавший теперь боярскому роду Сомовых. У тех осталось немного квадратов — значит кого-то из Сомовых смогу увидеть: хоть слуг, хоть детей или стриков. Расспрошу у них о том, что творится у Силаевых. Возможно, смогу узнать, куда делась семья Варлаи. Благо на мне сегодня не было нашивок с медведем. Выдам себя за безродного прохожего.
* * *
Стражниц у ворот семнадцатого квадрата я не увидел. Прошёл через незапертую калитку. «Обнаружение жизни» подтвердило, что помимо меня в радиусе сотен шагов от будки стражи нет ни одного человека. Обошёл по краю большую лужу, направился вглубь квадрата.
Уже перестал удивляться безалаберности слуг боярских родов, да и самих боярынь. И тому запустению, что видел на их фамильных территориях. Но шёл неторопливо, держал на виду руки: всё ещё по привычке ждал, что меня вот-вот окликнет кто-то из нынешних хозяев квадрата.
Добрёл до бывшего дома Варлаи, так и не встретив никого, кроме голубей. Вот тех заметил непривычно много. Раньше их здесь гоняли, а теперь птицы чувствовали себя на боярской территории вполне вольготно, активно совали свои клювы во все щели.
Когда-то мне довелось побывать в окружённых Синской пустыней древних заброшенных городах. Вот там я видел примерно такую же, по сути, картину. Кусты и траву там заменяли песчаные барханы, а вместо голубей среди почти нетронутых временем и непогодой домов разгуливали юркие ящерки.
Но тишина в синских городах стояла очень похожая на эту. Не абсолютная — такую и тишиной-то назовёшь, лишь когда вдруг умолкнет привычный городской шум. В городах Синской пустыни человеческие голоса смолкли после Катаклизма. А вот почему и когда наступило молчание в боярской части Бригдата, я пока не понимал.
Казалось, что я находился не в человеческом городе, а где-то посреди дикой природы. Шумел под крышами, в кустах и в кронах деревьев ветер, горланили птицы — никакой зловещей тишины. И ничего, что намекало бы на присутствие людей; словно могущественный маг обратил всё население города в невидимок.
Открытая нараспашку створка дверей слегка покачивалась — ветер прижимал её к стене, но та тут же отталкивала, заставляла дверные петли поскрипывать. Голуби наворачивали круги около входа, вытягивали шеи — заглядывали в полумрак длинного коридора. Тот, как я помнил, едва ли не насквозь пронизывал весь первый этаж.
Я отпугнул птиц, вошёл в дом. Ноги по привычке понесли меня к Мышкиной комнате — той, где боярышня спала раньше. Фонари на стенах не среагировали на моё появление: светился каждый седьмой. Такое освещение оставляли здесь на ночь, что бы служанкам было легче ориентироваться в проходах.