. Я узнаю у infirmière
[297] и тебе напишу, это исключительно хороший fortifiant
[298]. Я рада была бы, если б ты согласился его принимать.
Прости, мой милый, что пишу по-русски. Незаметно для себя я так начала, так что уж и продолжаю. Кажется, во вторник 13 октября начала писать свой роман. Написала 17 страниц моего раннего детства, начала в 2 года – и до И лет. Увидим, что скажет мой первый дорогой, внимательный читатель – Тятенька, от его мнения почти все зависит, продолжить или бросить все.
Сегодня прекрасный солнечный день. Солнце греет чуть не как летом. Я посидела немного в chaise-longue[299] в парке. Теперь без четверти два часа и нас закрыли на замок, каждого в своей комнате для sieste[300] и каждый делает, что кому угодно: tricote[301], читает, пишет или спит, если плохо спал ночью. Кончаю письмо, чтобы отправить его в три часа.
Крепко тебя обнимаю, родной мой, и целую, поцелуй тятеньку за меня.
Мама
Из воспоминаний Бориса Татищева
В конце концов, победила болезнь. Маня повесилась в конце лета 1960 года в своей прежней квартире в Монруже, которая уже давно служила ей складом для товаров. Я был первым, кто ее обнаружил. Как-то она снова ушла из дому, никого не предупредив. Ее исчезновение нас очень встревожило, и я отправился на поиски. Самым вероятным было, что она укрылась в своем доме в Монруже, но он был заперт. Все же чуть позже я вернулся туда еще раз, обошел дом со двора и открыл наружные ставни. Я увидел ее через стекло, угадал в полумраке веревку и сразу же понял, что она мертва. Я побежал за полицией, они очень быстро пришли, полицейский разбил стекло, чтобы зайти, и сказал, что смерть наступила уже давно.
Маня всегда хотела, чтобы я встретил женщину, с которой я был бы счастлив. В день нашей женитьбы, едва встав из-за праздничного стола, мы с Ирэн, не снимая свадебных нарядов, отправились на кладбище и оставили на Маниной могиле одну из подаренных нам корзин цветов, прежде чем вернуться домой, собрать наши чемоданы и уехать в свадебное путешествие.
Из воспоминаний Марины Вишневской
После нашего отъезда в Советский Союз в 1955 году мы время от времени обменивались письмами – и вот неожиданность! Приходит письмо с московским штампом, и из него мы узнаем, что Степа с женой Анн приехали на несколько дней в Москву и надеются повидаться с нами. Мы с Наташей взбудоражены, не знаем, как быть. Мы никогда не были в Москве, поездка нас страшит, да и где взять деньги на билеты? Даже если объединить наши две студенческие стипендии, их хватит на поездку только одной из нас. И к тому же декан, к которому мы пришли отпрашиваться на пару дней, объявляет, что может отпустить только кого-нибудь одного. Короче, мы снова тянем жребий, на этот раз удача на стороне Наташи, и она отправляется в путь. Что осталось у Наташи в памяти от этой поездки? Что она долго не могла разыскать гостиницу, что у Анн начались преждевременные роды и она родила сына в московском роддоме, что встреча была короткой и что нелегко найти общий язык с человеком, с которым живешь на разных планетах. А мне, в качестве утешения за несостоявшуюся поездку, достались роскошный светло-голубой французский свитер и сделанная в номере гостиницы мгновенная фотография Наташи, сияющей так, как будто внутри нее горела маленькая лампа.