Виктор Мамченко – Николаю Татищеву
Из писем 1963 года
Конечно, я с большим удовольствием (впрочем, из последних сил, так как что-то плохо с сердцем) приеду к тебе в среду. Я предпочел бы встретиться с тобой где-нибудь в Люксембургском саду (место моей парижской молодости и встреч – чудовищно древних! – с Борисом Поплавским). В этом Люксембургском саду вчера я изрядно ругался с Дряхловым (он очень болен физически и морально) на политическую тему. Он защищал твои антикоммунистические позиции и с тем же рвением, как и ты, но он превзошел тебя. Видишь ли, он "знаком", оказывается, с художником, который писал… портрет Ленина и который ему (Ленин – художнику лично!) сказал-де: "При коммунизме мы прогоним, запретим, уничтожим всех поэтов, художников и прочую нечисть"… И еще будто бы он сказал: "Мы предполагаем возможность диктатуры пролетариата в одном лице"… Вот в таком "умственном" тоне Дряхлов и вел беседу со мной. Да, да, он не позабыл сказать, что его дед (купец-мильонщик) был святым благодетелем рабочего класса. И т. д., и т. п., так что, кажется, я немножко сошел было с ума.
Александр Солженицын. «Невидимки»
Весной 1962, схитрив (и невинная хитрость, и решительность – все ее), передала мне [Наталья Ивановна] через Копелева, что нечто важное должна мне сообщить (а просто хотела познакомиться…)
Я довольно нехотя позвонил ей по эренбурговскому телефону, как она предложила. Наталья Ивановна тут же настойчиво пригласила меня в квартиру Эренбурга… Я пришел. Эренбург… оказался не при чем и за границей, но сидели мы в его кабинете… Разговор наш сразу обминул литературные темы, стал по-зэчески прост…
С установившимся между нами сочувствием виделись мы мельком раза два, существенного не добавилось, но доверие у меня к ней укрепилось.
Вдруг как-то через годок Н. И. со своими друзьями приехала в свою старую Рязань, заглянула ко мне. И почему-то в этот мимолетный миг, еще не побуждаемый никакой неотложностью (еще Хрущев был у власти, еще какая-то дряхлая защита у меня, а все же не миновать когда-то передавать микрофильмы на Запад), я толчком так почувствовал, отвел Н. И. в сторону и спросил: не возьмется ли она когда-нибудь такую штуку осуществить? И ничуть не поколеблясь, не задумавшись, с бестрепетной своей легкостью, сразу ответила: да! только – чтоб не знал никто.
…Капсула пленки у меня была уже готова к отправке, да не было срочности; и пути не было, попытки не удавались. Но когда в октябре 1964 свергли Хрущева! – меня припекло… Известие застало меня в Рязани. На другой день я уже был у Н. И. в Москве и спрашивал: можно ли? когда?..