Когда они добрались до владений султана, подданные встречали их повсюду радостными криками, ибо весть о прибытии принца разнеслась по городам и весям с быстротой молнии. На всем пути следования были устроены арки, увитые живыми гирляндами из веток и цветов, яркие разноцветные ковры украшали дома, народ же громко возносил хвалу Богу и Его Пророку, даровавшему им такого прекрасного принца. От таких почестей сердце тщеславного портняжки наполнялось радостным трепетом – можно представить себе, как зато страдал несчастный Омар, который, по-прежнему связанный, следовал в самом конце процессии, наблюдая за происходящим с тихим отчаянием. О нем и думать забыли среди этого всеобщего ликования, которое относилось, собственно, к нему. Тысячи голосов снова и снова повторяли на все лады имя Омар, но на него, который по праву носил это имя, никто не обращал никакого внимания – разве что досужий зевака полюбопытствует, кого это повязали и почему, и получит в ответ объяснение, что это, дескать, полоумный портняжка. Можно представить себе, как больно было слышать принцу такие слова от приставленных к нему надсмотрщиков.
Процессия добралась наконец до столицы султанова государства, где прибывшим был устроен еще более пышный прием, чем в других городах. Султанша, почтенная дама в летах, поджидала их со всеми своими придворными в парадном зале дворца. Пол этого зала был выстлан ковром невиданной красоты, стены затянуты голубой тканью, которая была укреплена под потолком на серебряных крюках и украшена золотыми кистями, сочетавшимися с такой же золотой каймой.
Когда процессия прибыла во дворец, на улице уже стемнело, и потому в парадном зале зажгли множество разноцветных фонариков, от которых здесь стало светло как днем. Но ярче всего было освещено то место в дальнем конце зала, где восседала на троне султанша. Трон стоял на небольшом возвышении, к которому вели четыре ступеньки, и весь он был сделан из золота да к тому же украшен крупными аметистами. Четверо эмиров из самых знатных родов держали над головой султанши балдахин красного шелка, а шейх Медины обмахивал ее опахалом из белых павлиньих перьев.
Султанша не могла дождаться прибытия своего супруга и сына, которого она не видела с самого его рождения, хотя он часто являлся ей во снах, и потому она была уверена, что узнает его лицо из тысячи других. Наконец послышался гул приближающейся процессии. Звуки труб и барабанов смешались с восторженными криками ликующей толпы, цокот копыт наполнил внутренний двор, донесся звук торопливых шагов, они приближались, становились все ближе и ближе, и вот уже распахнулась дверь, и в зал вошел султан рука об руку с сыном, вместе с которым он поспешил сквозь строй слуг, павших ниц, к счастливой матери.