Пока я баюкала уязвленную гордость, меня окликнули:
– Горшкова!
Высокая узколицая шатенка в трикотажном платье караулила возле щита пожарной безопасности. На фоне кроваво-красных средств пожаротушения ее ярко-голубой наряд выглядел по-гогеновски эпатажно:
– Ты почему стенгазету не делаешь? – недовольно поджав тонкие губы, спросила она. – Скоро смотр, а у нас ничего не готово.
– Успею, – отмахнулась я, – еще дня четыре есть.
– Ты совсем вальтанулась, Горшкова? – густо подведенные небесно-голубыми тенями глаза недобро прищурились. – Откуда четыре дня у тебя есть? Послезавтра стенгазета с утра должна висеть.
– Иван Аркадьевич вчера дал мне пять дней. Следовательно, сегодня – четыре, – пожала я плечами. – До понедельника прекрасно все успею.
– Ты не понимаешь, Горшкова? – изумилась шатенка. – Газета должна уже быть в субботу.
– Почему это? – я начала потихоньку закипать. – Мне сказали в понедельник, значит сделаю в понедельник.
– По кочану это! – лицо девушки сравнялось по цвету с огнетушителем, – в субботу газету нужно повесить. В воскресенье у нас субботник, и никто рисовать тебя не отпустит.
– Подожди, – я капец как удивилась. – Мы что, работаем и в субботу? А в единственный выходной у нас субботник?
– Горшкова, – изобразила боль и страдания шатенка, – в первый выходной апреля у нас всегда субботник. Не сбивай меня. Просто сделай газету, принеси и повесь. И да, гуашь и ватман возьмешь у Звягинцевой.
Я промолчала, переваривая информацию.
– Не столько работы, сколько проблем, – цыкнула шатенка и удалилась, раздраженно цокая каблучками.
Захотелось взять багор со щита и от души ей вломить, но я сдержалась.
Ну, хоть есть повод помириться с Тоней. Звягинцева – ее фамилия, как помнила я из информации на стенде у бухгалтерии. Кстати, фото этой страдающей от невыносимости бытия шатенки я что-то не припомню. Надо будет еще раз посмотреть. Раз она пытается гонять Лидочку, значит какие-то полномочия имеет. А начальство нужно знать в лицо… даже вот такое.
То, что начальство поминать всуе нельзя, я убедилась, когда в коридоре вдруг показалась Щука:
– Горшкова! – хлестнул по ушам окрик, и мои барабанные перепонки чуть не порвались. – Где тебя носит? Ты почему не на рабочем месте?
– А меня Иван Аркадьевич вызывал, – ответила я, хотя внутри неприятно ёкнуло.
– А что это ты зачастила к Ивану Аркадьевичу? – узенькие щучьи глазки еще больше сузились. – Бегаешь, наушничаешь…
– Да нет, Капитолина Сидоровна, – излучая человеколюбие и толерантность, медленно произнесла я. – Сначала меня вызвали по сигналу неравнодушных коллег, где мы прекрасно познакомились с Иваном Аркадьевичем, и теперь вот обсуждаем рабочие моменты…