Крюков. Да откуда я знаю!
Дежурный. Так, надо сообщить в райотдел и позвонить Быкову! Черт его знает, зачем он тут. Провокация это, точно провокация. Или проверка.
Крюков. Что ты мечешься, что ты мечешься?! Чем он тебя проверять будет, барабаном своим? Ты вон лучше возьми и попроси у него квартиру или машину, ему это как два пальца об асфальт.
Дежурный. Нет, точно провокация! Майор что сказал: во время предвыборной кампании могут быть любые провокации! Точно, точно, точно, точно!
Крюков. Что? Что ты несешь?! Да сядь ты наконец!!
Дежурный. Он у Серафимы траванется, это факт. Причем траванется капитально. Тут же телевидение, «Московский комсомолец», «Голос Америки»! Покушение на Якубовича! Отстрел любимцев нации!! Министр взял под личный контроль!! И пошло-поехало!
Крюков. И что…
Дежурный. И все! Вся головка администрации в говне, мы в жопе, а мэра пошлют на…
Крюков. Звони Быкову!!
* * *
Москва. Останкино. Офис программы.
Якубович сидел у гримерного столика и читал какую-то записку. На коленях – пачка писем. Над ним колдовала гримерша.
Рядом прямо на столике сидел ребенок, который увлеченно замазюкивал гримом все, до чего дотягивался.
Полонский шагал, как маятник, туда-сюда, дымя сигарой.
Таня с Лианой курили на диване, увлеченно обсуждая впечатления от последнего прет-а-порте.
Анатолий Борисович пил с японцами саке на брудершафт, сидя на полу за невесть откуда взявшимся низким столиком, заставленным блюдами.
За спиной шоумена располагались участники следующей записи «Поля чудес»: цыганка, вся в монистах и с кучей детей; томный молодой человек с подведенными ресницами, ужасно манерный и ужасно противный; ветеран в кургузом пиджаке, с орденскими планками и с гармошкой на коленях; толстенная украинка, вся мокрая, суетливая, говорящая и поющая одновременно, с безумным количеством кульков, свертков и бутылок, которые она то засовывала в корзину, то доставала обратно, снося необъятным задом все вокруг; громадный спецназовец в камуфляже, с уханьем и аханьем имитирующий «бой с тенью». В углу прижалась маленькая перепуганная девушка, все время повторяющая сквозь слезы как заклинание: «Хочу передать привет нашему любимому директору Абду… Аббу… Абдулхазли Гар… Гад… Газдраллалиевичу… Тахту… Тахтаа… Тахтабелды… Тахтабалды…»
Ветеран выдавал на гармошке «Прощание славянки». Цыганка плясала, гремя монистами, и гадала всем одновременно. Дети галдели и крали все, что подвернется под руку. Украинка пела басом «Я ж тэбе пидманула, я ж тэбе пидвила!», временами прикладываясь к плетеной бутыли. Полонский, что-то рисуя на ходу в блокноте, бесконечно бухтел: «Такой шанс, лапулечка, такой шанс!» При этом все довольно синхронно уворачивались от огромных свистящих кулаков спецназовца и доставали шоумена вопросами: «Леонид Аркадьевич, скажите…»