Потом я получил по башке, потому что надо было ехать.
Погода была замечательная.
Сверху ущелье выглядит совершенно иначе, чем тут, когда вот так катишься между гор и такое ощущение, что они вежливо, но настороженно расступаются перед тобой, открывая что-то таинственное и сокровенное.
Стас сидел рядом со мной и был необычно немногословен.
Где-то тут недели три назад тыловая колонна 245-го полка попала в засаду у деревни Ярыш-Марды. Бой был страшный. И каждый раз, проезжая тут, все невольно замолкали.
Я знал эту историю, ее, собственно, все знали, и хотя я тут ни разу не был, но как-то поддался общему настроению и кончил балагурить.
Стас был единственный человек, который, в отличие от всего белого света, называл меня не Аркадич, а Дружище.
– Подъем, Дружище, труба зовет!
– Вот что, Дружище, надо бы смотаться в Нижние Атаги на пару дней!
– Как смотришь, Дружище, вон там блокпост. Заскочим на часик, а то там уж недели две никого не было?
Знакомство наше было в некотором роде неожиданное и странное.
На второй или третий день начала первой кампании я явился в ФСБ узнать, может, надо съездить или чего отвезти. Логично был послан чуть дальше Чеченской Республики со словами: «Во-первых, как-нибудь без вас обойдутся! А во-вторых, если там с вами что-нибудь случится, нам головы поотрывают!»
В Минобороны фразу повторили дословно, прибавив несколько уточняющих координат.
И я поехал в Лефортово, в штаб Внутренних войск.
У здоровенных витых ворот встал, подошел к дежурному и попросил доложить кому-нибудь из начальства, что, мол, хотел бы поговорить.
Я ждал минут сорок, наверное, потому что там решали, к кому меня направить.
Наконец ворота открылись, мне указали, куда подъехать, где поставит машину и куда дальше.
Меня встретил подполковник и отвел к командующему, чего я совершенно не ожидал.
Минут через пять я вошел в кабинет. Командующий был один, с кем-то говорил по телефону и, не отрывая трубки от уха, коротко велел принести чаю.
Принесли чашки, печенье, поставили на стол, и мы остались вдвоем.
Я сидел и пил чай. Он говорил по телефону, потом по селектору, потом опять по телефону. Пару раз входил адъютант с бумагами, он их подписывал, что-то коротко говорил, извинялся передо мной и опять снимал трубку.
Наконец он освободился.
– Слушаю вас, Леонид Аркадьевич! – устало сказал он, и было понятно, что мой приход ну совершенно не к месту и абсолютно не вовремя!
– Собственно, я к вам спросить, что нужно? – мне тоже было неловко, потому что я не знал, зачем меня привели в этот кабинет, хотя вопрос, в сущности, гроша ломаного не стоит. – Я хотел спросить, ну, все-таки война, может, нужно съездить, отвезти чего-нибудь. Если надо, я могу выступить или просто с ребятами пообщаться. Могу фильм. Вы скажите, что надо, я съезжу…