Она была так изумлена и испугана, что даже вскрикнуть не могла, но хотела вскочить и бежать. Однако это усилие было бесполезно, потому что, схватив ее за обе руки, мулат удержал ее.
– Тише! – сказал он. – Ради вашей безопасности молчите.
– Пустите меня, – проговорила она хриплым голосом.
– Нет, нет, прелестная Эстера, – шептал он, голос его был тих от сильной страсти. – Зачем вы притворяетесь, будто не узнаете меня, когда знаете меня так хорошо?
– Как вы смеете? – начала она громким голосом. Но его сверкающие глаза, устремленные на нее, производили какое-то страшное обаяние, так что язык отказывался слушаться.
– Как я смею? – засмеялся он. – Это оттого, что я люблю вас теперь более, чем полюбил с первого дня, когда увидел вас в темной конторе в жалкой, холодной Англии. Я любил вас, когда находился с вами в вашем маленьком домике и когда этот ревнивый дурак, ваш муж, прерывал наше свидание своим ненавистным присутствием, а теперь в этом раю природы я люблю вас еще более – гораздо больше прежнего. Все эти недели я жил только для того, чтобы слышать ваш нежный голос.
– Лоре! – проговорила Эстера, широко раскрыв глаза.
– Лоре, ваш Мануэль, который любит вас, – шептал он, и лицо его теперь преобразилось, тупое выражение лица мулата исчезло, и опять явились блестящие глаза кубинца. – Полноте! Вы давно узнали меня, вас одну мое переодеванье не могло обмануть. Я знал, что ни смуглый цвет лица, ни фальшивый шрам, ни притворная хромота, не могут обмануть женщину, которую я люблю и которая любит меня.
Эстера опять хотела встать, но была бессильна в его тисках, и с ужасом чувствовала, что у нее нет сил даже вскрикнуть и просить помощи. Это представлялось ей каким-то страшным кошмаром – голоса слышались с берега, помощь была близка, а она не могла ничего сделать.
– Я боялся, что вы сначала выдадите меня, моя возлюбленная, – шептал он, приблизив свое лицо к ее, так что его горячее дыхание касалось ее щек, – но я боялся напрасно, я должен был ждать и страдать. Не вырывайтесь от меня, вы в безопасности со мной, я наблюдал за ним, за его холодной, грубой жестокостью к вам – видел, как он пренебрегал вами, тою, кто для меня прелестнее всех и для кого я переоделся в одежду грубого матроса, ем грубую пищу, сплю в жалкой берлоге. Эстера, прелестная Эстера, вы вознаградите меня за это, вы будете жить со мной здесь, в дивной солнечной стране, где даже воздух дышит любовью.
– Пустите меня, – умоляла она.
– Нет, нет, – шептал он, – вы не можете быть так жестоки; еще самое короткое время и цель моя будет достигнута и тогда… тогда… О! моя дорогая, я вас люблю… я вас люблю!