– Они не ригарийки, – беспомощно прошептал Оррах и опустил глаза.
– Те девушки, которых вы все-таки переправили, что с ними?
Капитан ответил, не поднимая головы, словно провинившийся школьник:
– Я не интересовался их дальнейшей судьбой. Сексуальное рабство, органы…
– Вы животное! – закричала я, пятясь. Мне казалось, что тело этого мерзавца раздувается, занимая весь кабинет. Моя нервная система не выдерживала такого напряжения – сначала Максимилиан, теперь самое большое разочарование в моей жизни. – Несколько десятков ригариек!!!
– Достаточно, – раздался от двери голос Виктора.
Я бросилась к нему и крепко обняла, пряча лицо на крепкой мужской груди. Оррах встал со стула, но не для того, чтобы напасть, а желая поприветствовать его величество. Удивительно, как в одном человеке могли сочетаться одновременно такая ужасная жестокость и поразительное почитание власти. Хотя, наверное, для преступников норма подчиняться тем, кто сильнее, – свою агрессию им интереснее вымещать на слабых.
Как выяснилось, охрана с регентом во главе уже давным-давно заняла коридор и ожидала удобного момента, чтобы задержать капитана. Сибовцам было очень любопытно, чем же таким мог заинтересовать его величество Оррах, и потому из отдела никто не уходил – все выглядывали из-за своих столов, изображая усиленную работу, а бедный дежурный чуть не плакал, пытаясь хоть кого-то уговорить выехать на труп. Как резонно заявляли ему сотрудники, безвременно почившему уже все равно, а из любопытства никому умирать не хочется. Причем никто даже мысли не допустил, что капитана подозревают в совершении преступления, и даже не одного, а вот в предположении, что регент явился в отделение, дабы наградить Орраха, сошлись все.
Капитан не сопротивлялся, позволил надеть на себя наручники и спокойно вышел из кабинета. Все сотрудники с недоумением смотрели на это действо и пораженно шептались – коридор из сибовцев выстроился до самого выхода. Первой не вытерпела Гайдина.
– Что происходит, что происходит? За что вы его? – верещала она, забегая вперед процессии и преданно заглядывая в глаза начальнику. Ей никто не отвечал, и она, проводив Орраха до двери, замерла, прижимая к губам пальцы.
Я стояла, чувствуя на своих плечах сильные руки Виктора, и изо всех сил пыталась не плакать. Терять кумира всегда тяжело, а если кумир еще и оказался особо опасным преступником, груз его вины словно ложится и на тебя, наказывая за недобросовестный выбор твоей никому не нужной любви. Регент молчал. Он понимал, что слова в такой ситуации лишние, к тому же в такой момент на слезы меня могло спровоцировать что угодно. Очень жаль, что таким мудрым и понимающим не был мой напарник.