После двенадцатичасовой охоты у мужчин затекали колени и стопы. Сбросив лишнюю одежду, они взбирались на лежанки, чтобы насладиться теплом и покоем, а женщины приступали к приготовлению лакомого тюленьего мяса, разрезая его на алые ломти, обрамленные слоем сочного, золотистого жира. И когда через час, наконец, над играющим огоньком лампы, закипает бурлящий котел, вместе с первой миской кровяной похлебки приходит вознаграждение за их трудовой день. Дымящиеся аппетитные куски мяса вытаскивают из котлов длинной заостренной костью и выкладывают на большой деревянный поднос, хранящий на себе жирные следы множества трапез. Тепло приносит уют и располагает к задушевной беседе, когда развязываются языки и люди делятся друг с другом воспоминаниями о дневных удачах и разочарованиях. Вместе с удовольствием, получаемым от ужина, все неприятности уходят прочь.
Эти уютные, благодатные вечера я использовал для бесед с Ауа и его земляками, и мне удавалось разговорить даже самых отъявленных молчунов. Между Ауа, его женой и мной завязалась дружба, ставшая прекрасной основой для наших дальнейших отношений. Пожилые супруги прекрасно дополняли друг друга, пройдя вместе через тяготы своего пути и разделив друг с другом все, что удалось им услышать, прочувствовать, увидеть и пройти в этой жизни. Здесь присутствовал и брат Ауа по имени Ивалуардьюк, от которого наша экспедиция почерпнула немало полезных сведений. При необходимости он мог прочитать заговоры, но все же его специализацией были народные сказания, многие из которых удалось записать под его диктовку.
Причина, по которой я решил поближе узнать шаманов, заключалась в том, что, как правило, эти люди имеют наиболее полное представление обо всех духовных интересах племени. Мне повезло, потому что те же самые темы больше всего интересовали и самого Ауа, который рассказал мне ценную историю о том, как он сам стал шаманом.
– Когда я был всего лишь плодом в материнском чреве, люди уже пытались с любопытством обо мне расспрашивать. Это происходило потому, что все прежние дети моей матери появлялись на свет мертворожденными. И вот, обнаружив в себе дитя, которое должно было превратиться в меня, моя мать сообщила своим домочадцам: «И опять я несу в себе плод, который никогда не станет человеком».
Все ее жалели, и шаманка по имени Артьюак, желая помочь матери, в тот же вечер обратилась к духам. Как-то раз мой отец, собираясь на охоту, разгорячился и разгневался, и мать, чтобы его успокоить, начала помогать запрягать собак в сани. Забыв, что в ее положении нельзя работать, она, взяв в руки постромки, приподняла ногу одной из собак. В этот самый момент я вдруг забрыкался и попытался выскочить из ее пупка, так что нам опять пришлось просить помощи у шамана.