И хотя для меня все уже было уготовано заранее, начиная с того дня, когда я был лишь плодом в утробе матери, я тщетно пытался перенять навыки и стать шаманом, но у меня ничего не получалось. Я побывал у многих знаменитых шаманов и приносил им крупные подарки, но они тут же передавали их другим людям, потому что, оставив их у себя, они подвергли бы угрозе гибели себя или своих детей. Однако и это мне не помогло. Я был словно рожден, чтобы преодолевать препятствия. И тогда я стал искать одиночества, и тягостные думы одолевали меня. Я мог вдруг без причины разрыдаться или впасть в тоску. Но неожиданно настроение могло резко измениться, принося с собой огромную, ничем не объяснимую радость – настолько сильную, что я не мог с собой совладать и изливал ее в песне, в замечательной песне, состоящей из одного-единственного слова: Радость! Радость! Радость! Как-то раз в разгар такого переполнявшего меня ликования, сам не зная как, я превратился в шамана и мог все видеть и слышать совершенно по-иному.
Каждый настоящий шаман должен вначале испытать внутреннее просветление в своем теле, голове или в сердце. Это что-то наподобие горящего пламени, позволяющего лицезреть то, что сокрыто от других: уметь видеть в темноте с закрытыми глазами, узнавать будущее или прочитывать тайны других людей. Я почувствовал, что сумел овладеть этой чудесной силой, мог исцелять больных, путешествовать в страну мертвых, разыскивая там пропащие души, или устремляться навстречу великому духу моря, чтобы выпросить у него удачного лова. А еще я мог творить чудеса, убеждающие людей в моих сверхъестественных способностях.
Моим первым духом-помощником был мой тезка, младший дух Ауа, живущий на побережье. Когда он являлся, вход в жилище приподнимался вместе с крышей, я получал дар видения такой силы, что мог одним взглядом пронзить стены жилища, небо и землю. Пока я пел, младший дух Ауа озарял меня изнутри внутренним светом, после чего он, оставаясь для других невидимкой, присаживался в углу прихожей, всегда готовый явиться на мой зов.
Вторым моим духом-помощником стала акула: как-то раз, когда я сидел в каяке, она подплыла ко мне и, перевернувшись на бок, прошептала свое имя. Я был поражен, потому что мне не доводилось никогда раньше видеть акул – здесь они большая редкость.
В песне, которой я вызывал духов, слов было немного. Она звучала так:
Радость, радость, радость, радость!
Я вижу младшего прибрежного духа, моего тезку.
Радость, радость!
Эти слова я повторял до тех пор, пока в приступе страха не заливался слезами, после чего внезапно начинал сотрясаться всем телом, выкрикивая при этом: «А-а-а-а, радость, радость! Хочу домой, радость, радость!»